— В Москву направляетесь? — спросил «лейтенант».
— Да хоть в Пекин, не твое дело!
— Да?
Черт! Мазин пытался быстро прокачать ситуацию. Кто они? Армейские? Не похоже…
На конторских — тем более. Ряженые? Откуда? Из ГРУ или спецотдела ГБ? Черт!
Зависнуть где-нибудь на фильтрационном пункте до окончания спектакля — на трое суток, как минимум! — ему не улыбалось.
Мазин вынул залитый пластиком спецпропуск с массивной печатью ГКЧП.
— Эта ксива тебя убедит, служивый?
— Выйдите из машины! — вместо ответа, потребовал «лейтенант».
«Рядовой» стал рядом с автомобилем, направив ствол «калаша» прямо в лицо Мазину.
— Свяжитесь со своим командиром! — приказным точном произнес Мазин как можно более спокойно: да, ряженые! И откуда они — гадать некогда. Теперь он пытался выиграть время, медленно, осторожно потянулся за пистолетом, лежащим между сиденьями и скрытым наброшенной фланелью.
— Вытряхивайся из телеги, фраер, я сказал! прикрикнул «лейтенант».
Оружие Мазин достать не успел. Ствол автомата разбил ветровое стекло и ткнул генерала в лицо с такой силой, что голова дернулась; сразу вслед за этим «лейтенант» резким движением выбросил руку, его огромный кулак угодил в висок, и тело Мазина беспомощно сползло на сиденье.
— Ты не переборщил. Браслет? — встревоженно спросил «рядовой».
— Больно он шустрый. — Наклонился, вынул из-за сиденья длинный пистолет с интегрированным глушителем. — Авторитетные «волыны» у этих конторских, а.
Коваль?
— Ты его мочканул!
— Да не, дышит… Хватай давай, тяжелый, боров. Втроем боевики подхватили Мазина, подволокли к «уазику».
— Забрасываем?
— Погоди. Дай обшмонаю. Эти конторские могут любую подлянку учинить…
— Ну что, чисто?
— Оружия нет, но Резо предупредил: шмонать дочиста. Как-никак генерал. А у них спроста генералами не становятся: поди столько душ на совести, что и нам с тобой не снилось! Раздевай давай до трусов! Чтобы не думалось. И ручонки ему связать сзади…
— Может, кандалами?..
— Ремнем. Так надежнее.
Связанного, бесчувственного Мазина забросили в машину.
— Коваль, глянь в аптечке нашатырь! Нашел?
— Вроде он…
— Неси сюда… — Браслет поднес к носу плененного пузырек.
Голова Мазина дернулась.
— Во, ожил, сука! Поехали!
— Погоди, Браслет, что с тачкой его делать? Забирать?
— Ты чего, совсем охмурел? Да мы в этой тачке всю контору на хвосте к Резо привезем! Эти конторские сильно умные, как знать, может, маячок какой воткнули… Серый, — приказал он второму «рядовому». — Бери тачку, гони в лес и спали! Дочиста, понял?
— Угу, — угрюмо кивнул Серый.
— И не угукай! А живо! Одна нога здесь, другая…
— Да сделаю. Браслет… Потом мне куда? К Резо? — Не. На хазу езжай и заляжь там. Усек?
— Ну.
— Все. Разъехались.
Через пару минут на пустынной дороге не осталось никого и ничего, кроме горсточки битого стекла.
19 августа 1991 года, 9 часов 55 минут Маэстро мчал на «Жигулях» в сторону от Москвы. Место, где стопорнули «волжанку»
Мазина, он едва не проскочил. Притормозил, включил заднюю, вернулся. Вышел из автомобиля, внимательно осмотрел дорогу. Подобрал несколько кусочков битого стекла. Поиграл ими, подбрасывая на ладони. Вернулся в машину, быстро глянул на экран мини-пеленгатора. Зеленовато-серая точка тихо пульсировала на одном месте.
— Замочили голубчика? — равнодушно спросил застывший на сиденье худощавый мужчина средних лет. Если Маэстро был красив, ярок, чувствен и гибок, его напарник был похож на замороженную мумию фараона: бесцветен, бесстрастен и безрадостен, словно у него вместо сердца не пламенный мотор, а осколок нетающего льда откуда-нибудь из глубин Антарктиды. Впрочем, и оперативный псевдоним у него был соответственный — Кай.
— Похоже на то…
— Как некстати, — монотонно, безо всякого выражения констатировал Кай.
— Хотелось бы узнать, кто…
— Машина очень недалеко. Подъедем — узнаем.
— Мертвые молчат.
Кай только пожал плечами.
— Ты сориентировался по карте? — спросил Маэстро.
— Да. Четыре километра отсюда..
— Должна быть дорога.
— Она и есть. Проселок. Метров через восемьсот.
— Двинули.
19 августа 1991 года 9 часов 59 минут Микола Сердюк по кличке Серый кропотливо разбирал «волжанку». Жаль было гробить такое чудо техники. Едва открыв капот, он подивился на форсированный фордовский движок… Да и колеса были от того же агрегата… Нет, бросать такое добро за просто так…
Он отворачивал винт за винтом, покряхтывая, медленно, неторопливо. Браслет приказал спалить? Он, Серый, спалит, это без дураков… Но к чему такое добро кидать навовсе? Дурость, и все. Спалит остов, а остальное… Прикупить кузовок — дело плевое… И вот установить на него потом этот движочек да эти колесики…
Да пылить по шоссе, запросто обувая всех… Еще на заднее ветровое какой-нибудь причиндал иноземный приспособить, вроде: «I Fuсk You Еvеrуwhеге!» Шик? Еще какой шик! Его, Серого, «волжана» станет легко «делать» любые тачки! И все оставшиеся позади просто прочтут, как он их трахает! Жизнь вообще такая: или ты, или тебя!
Везде.
Еще винтик… Еще…
— Бог в помощь… — услышал Серый сзади. Потянулся к рукоятке пистолета за поясом — и вскрикнул от острой боли, грохнул ничком на землю. — «Жадность фраера погубит», забыл пословицу?
Черноволосый мужчина гибко нагнулся, выдернул пистолет из-за пояса Серого. Тот выл, обхватив обеими руками голень: пятку ему прострелили…
— Ну, болезный, сразу каяться начнешь или тебе квалифицированный исповедник нужен?
— Волки! Суки! Вяжите, ничего не скажу! Падлы! Паскуды…
— Ругается как живой, а, Кай? А ты говорил — мертвые молчат!
— Я так говорил? — безо всякой интонации произнес Кай.
— Побеседуй с ним. Ласково. И быстро. Боюсь, времени у нас совсем мало.
— Отчего ж не поговорить… — Кай наклонился к раненому, извлек из кармана маленький никелированный пинцет…
Маэстро отошел к дереву, закурил.
Дикий крик разорвал тишину леса и затих, перешел во всхлипы…
Маэстро оглянулся. Со стороны было похоже, будто какой рыбачок наклонился к сильно подвыпившему приятелю, а тот шепчет ему на ухо свои алкогольные бредни…
