Аля, затаившись за затененным стеклом, выглянула наружу. Автомобиль. В нем, бессильно упав головой на руль, сидит водитель. Словно спит. Дверь распахнута, на сиденье — пистолет. Это он стрелял в Бетлицкую. Но и она не промахнулась. На виске — яма, черный провал.
Аля осторожно вышла на приступочку, и тут — словно тень метнулась откуда-то сбоку, налетела, сшибая навзничь. Это оказалась девчонка, ее ровесница. Аля успела схватить нападавшую за отворот куртки, нырнула вниз, подставляя спину, — тело само вспомнило жестокие детдомовские уроки. Девчонка упала навзничь, Аля — на нее; перехватила Руками ворот, сжала что было силы. И тут — уши словно затопило взрывной волной, так было больно: девчонка ударила ее, да так, что Аля почувствовала во рту привкус крови. Полуоглушенная, она замерла, пережидая дурноту и боль, девчонка вывернулась, вскочила, рука ее скользнула в куртку, выхватывая оружие. Аля тоже подняла пистолет… Обе девушки дышали часто и хрипло, каждая понимала, что на выстрел другая ответит выстрелом. Победить в этой заполошной схватке было не дано ни одной из них.
— Осторожно, Оля… Ты же не хочешь умирать… — тихо сказала Аля. Желтые круги все еще плыли перед глазами, барабанные перепонки пульсировали болью. — Я тоже не хочу.
Удивление на миг вспыхнуло в глазах противницы.
— Ты из команды?
— Нет.
— Откуда тогда знаешь, как меня зовут?
— Бетлицкая сказала.
— Все ты врешь. Я знаю, я свое отработала. Вы меня убьете? Смена состава?
Так?
— Да пошла ты! Я вообще здесь слева! И знать ничего о вас не хочу!
— Ты местная?
— Вроде того.
— Как оказалась здесь?
— Случайно.
— А пистолет у тебя откуда?
— От верблюда. Слушай, опусти ствол. А я уберу свой, — Аля помедлила. — А то очень страшно. Правда. Руки с оружием медленно опустились.
— Так откуда у тебя оружие? — снова спросила Оля.
— Подобрала.
— Ты в кого-то стреляла?
— Да.
— Убила?
— Нет, ранила. Ирка оказалась ловчее.
Ольга оглянулась на лежащую в двух шагах Бетлицкую: глаза ее безжизненно и пусто смотрели в низкое зимнеенебо.
— Отловчилась. А вообще… стерва она была. Живых не оставляла.
— Все равно ее жалко.
— Что-то ты не похожа на жалостливую.
— Зато ты — очень похожа, — огрызнулась Аля.
— Всех жалеть — жалелки не хватит. Слушай, а ты, случаем, не «вешалка»?
— Кто?
— Не модель? Из Княжинска?
— Н-нет.
— А похожа. Дылда, как они все. И Ирка была такая же.
— Сама ты — пигалица. Причем злая.
— А ты добрая, да? Добрые со стволами по шалманам не таскаются, а в детских садах воспиталками сопят. Ну что, убрали пистоли? Совсем? На раз-два, только без фокусов, не в цирке. Да и сматываться, надо. Менты здесь квелые и не очень-то куда торопятся, а уж при таком огнестреле — и подавно. Но СОБРы — круты. Да и в уголовке есть борзые, вполне могут накатить. Ноги делать надо. — Оля пристально посмотрела в глаза Егоровой. — Похоже, ментов ты боишься больше пистолета.
— Больше, — спокойно подтвердила Аля.
— Я их тоже не жалую.
Успокоившись, Ольга сунула пистолет за пояс джинсов, Аля одним движением уложила свой в кобуру, но ремешком не закрепила: на случай.
— Ну что, подруга, как играли — веселились, подсчитали — прослезились…
Разбежались?
Оля быстро подошла к автомобилю, одним сильным движением вытянула убитого водителя из-за руля. Села сама.
Из дверей ресторана так больше никто и не появился. Молоденький милицейский сержантик показался было из административного здания, да тут же заспешил обратно.
— Что стала столбом? Нужно срываться! Сейчас этот «кусок» телефон накручивает. Минут через десять СОБРы подтянутся, они с войны — бешеные. — Ольга вздохнула, глянула на Алю:
— Что-то ты домой не торопишься, «местная». Подвезти?
— Подвези.
Аля плюхнулась на переднее сиденье, хлопнула дверцей. Повернулась:
— Может, Ирку заберем? Жалко же… оставлять.
— Дура! Живых жалеть нужно. — Ольга жестко свела губы, повернула ключ, отжала сцепление. — Ничем мы ей уже не поможем. Ничем. Да и — каждый сам за себя.
Аля оглянулась и долго смотрела на Ирку Бетлицкую: снег на ее лице уже не таял.
— Она всегда любила снег, — тихо сказала Ольга. Помолчала, вздохнула:
— Снега у нее теперь будет вдоволь.
Автомобиль сорвался с места. Он несся сквозь парящие снежинки, словно сквозь белые незабудки. Девушки молчали. Город остался позади.
— Тебя далеко подбросить, «местная»?
— На станцию. На железку.
Минут через тридцать машина остановилась. Вокзал — маленькое зданьице на продуваемом всеми ветрами перроне.
— Покурим? Намерзнуться успеешь.
— Давай.
Снег все падал и падал. В салоне было тепло и уютно, а о том, что произошло совсем недавно, девушки по молчаливому уговору не вспоминали.
— А все-таки? Ты — модель? — спросила Ольга.
— Так. Подрабатывала.
— У вас красиво. Только скучные все какие-то. И одинаковые.
— Завидуешь?
— Чему? — Ольга вздохнула. — Хотя — завидую. Парень у тебя есть?
— Есть.
— Дома?
— В тюрьме.
— Охо-хо.
— Не у нас. За бугром. Его подставили.
— Все так говорят. А в тюрьме плохо. Он у тебя сильный?
— Да. И добрый.
— Что-то не верится.
— Так бывает.
— Мир устроен глупо: добрые и отважные погибают первыми.
— Некоторые остаются.
— Мне такие не попадались. — Ольга вздохнула. — Завидую. Что дальше-то делать собираешься, залетная?
— Жить.
— Я тоже хочу… Вот только мне негде и не с кем… Ирка тоже срываться хотела, не успела. Глобуса наши манекены чикнули. Ирку решили стереть. Убить ее должна была я. Да не сложилось у них.
— Ты к ним вернешься?
— За пулей?
— И — куда?
— Мир велик.
— А чем заниматься станешь?
