– Кхе, – поперхнулся я соломинкой – не одной ей курить хотелось. – Неужели так дрябло выгляжу?
– Наоборот. Для твоих лет – вполне. Отыгралась. Два-один.
– Ну так на что же он намекал?
– Ну как… Увидит какую-нибудь персону по телевизору, из нынешних бонз, хмыкнет: «Ишь златоуст». А потом так зло: «В девках никакого разбора не знает, плебей, ему бы кого пожопастей да посисястей, чтоб рыбой пахла, и трахает их в таких местах – грязнее некуда». Или про другого: «А этого красавчика уже все культуристы перетрахали…» Ну и в том же духе…
– А он у тебя злой мальчишечка…
– Так чего ему этих хапуг жаловать… – Ленка замешкалась на секунду, прищурилась:
– Слушай, Дрон, а чего это ты на него вдруг накатил? Ты что, его подозреваешь – Да как тебе сказать, милая барышня… Как говаривал папаша Мюллер в бессмертном сериале, «в наше время верить никому нельзя, даже самому себе». И добавлял:
«Мне – можно».
– Тебе – можно? Да я даже не знаю, кто ты такой! Может, тоже какой-нибудь службист-подпольщик!
– А что, похож?
– Похож… На летнего кобеля. Да все вы…
– Ага, – говорю я и лезу под куртку за фляжкой коньяку, которую присвоил в «Трех картах». Сам не заметил как – из-за нервного напряжения. Нет, раскручусь с этой бодягой – и на пассивный отдых, в деревню. Червей копать, рыбачить. Пить парное молоко. А потом, конечно, диссертация. Нелегка ты, доля ученого!..
– Что, согласен?
– Нет. Я не из таких.
– Все вы «из таких», как только новая попка рядом замаячит.
Резон в ее словах есть. Но корпоративная мужская солидарность мешает согласиться.
– Глотни-ка, – предлагаю.
– Споить хочешь?
– Ну. И о-во-ло-деть!
Ленка отхлебывает из горлышка.
– Ого! Вот это – другое дело.
Еще бы – чтобы сильные мира сего вместе с трудящимися одно месиво лакали?
Это уж – шалишь! Как там у классика? «Страшно далеки они от народа»…
– И где ты такой взял – по ночному времени?
– Места надо знать!
– Ой, похоже, я уже опьянела. – Ленка передала мне бутылку.
Я приложился. Коньяк действительно отменный.
– Слушай, а что ты делал, когда я вырубилась?
– Когда? – Я невинно поднимаю брови.
– В машине.
– Пел тебе колыбельные. Для сладостных снов.
– А серьезно?
– А серьезно, размышлял, как это такая высокопримерная девушка, как ты (тогда, заметь, я еще не знал о порочащей связи с безопасником), могла оказаться в такой дерьмовой компании, какую я обнаружил у тебя на квартирке.
– Так ты же сам не даешь сказать…
– Я?
– Тебя больше интересует, каким браком жената моя бабушка.
– Бабушки не женятся, они замуж выходят.
– Так вот, для справки: муж ее добрый человек, его собака не кусается, а я – не больна СПИДом. Что еще тебя интересует? Были ли папа членом партии? Кто из родственников был в оккупации?
– Нити, ведущие к главарям преступного мира, как и нити судьбы, таинственны и скрыты… – торжественно провозгласил я голосом советского Информбюро.
– Болтун. Слушай, а кем ты работаешь?
– Преподавателем, – развожу руками. – Разве не заметно?
– Нет. Процесс обучения не затронул твой интеллект.
– Это в каком смысле?
– В таком.
– Хороший ответ. Кстати, ты знала Ральфа?
– Кого?
– Ральфа. – Я снова прикладываюсь к бутылке, но при этом за девушкой наблюдаю внимательно – боковым, понятно, зрением. Так и окосеть недолго – или от тягот процесса наблюдения, или от коньяка. И как производственную травму будущее косоглазие никто не зачтет.
– Нет. А кто это?
– И нигде не слышала этого имени?
– Кажется, нет.
– Ну нет, так нет.
– А кто это?
– Круглов.
Девушка снова пожимает плечами.
– Не знаю я никакого Круглова. Похоже – не врет.
– Так где ты познакомилась со своими ухажерами?
– Ухажерами?
– Ну с рэкетирами, или как их там. Я поначалу подумал, что вы групповухой собрались заниматься.
– Так ты… подсматривал?
– Скажем так: смотрел.
– Ну и сволочь!
– Полегче. Нужно же было разобраться в обстановке.
– Ну и как? Разобрался?
– Разбираюсь.
– А как ты на балконе оказался?
– Ты же меня пригласила.
– Через балкон?
– Считай, что я романтик. А что, было бы лучше, если бы я вообще не появился?
– Нет. Извини. Можно тебя спросить?
– Валяй.
– Ты… Ты же убил того…
– Лучше, чтобы он убил тебя? Не дергался – был бы жив. – В последнем своем утверждении я сильно сомневаюсь, учитывая судьбу Айболита со товарищи.
– А если бы он успел и приставил мне нож к сердцу…
– К сердцу – слишком драматично. К сонной артерии.
– Не важно. Ты бы сдался? Из-за меня?
– Милая девушка, как ученый замечу, что в истории не бывает сослагательного наклонения. А в драке – тем более.
– Ты бы не сдался. Я знаю. А меня они бы убили. – Девушка едва не плачет:
– А может, еще убьют… Я сижу тут как дура, все тебе выкладываю, а потом меня убьют…
У Ленки улет. Полный. Надо выводить.
– Он тебя бросил?
– Кто?
– Денис.
– А-а. Это я его бросила. Потому что он – кобель. Не хуже других. Но – и не лучше.
– Ты давно с ним познакомилась?
– Да просто знакомы мы года три. Не помню, где-то еще в студенческой компании…
– А близко?
– Семь месяцев. Прошлый ноябрь был совсем тоскливым… Может, мне следовало к родителям переехать…
– Значит, загулял?
– Дрон, давай не будем больше об этом.
– Хорошо. Так что это за компаньица собралась в твоей квартире? Где ты с ними познакомилась?
– Я с ними не знакомилась.
– А с кем знакомилась?
– Ну ладно, по порядку… Приехала я в Приморск, забрала у соседки ключи, поселилась в квартире. Ну, днем еще так-сяк – море, загар, а вечером пришла – хоть горькую запивай. Тоска.
