– Так что ты переводишь?
– Книжки. Детективы, истории любви, фантастику.
– И нормально за это платят?
– Мне хватает.
– А откуда у тебя весь этот арсенал? – Она кивнула на автомат, увесистую «сбрую». – На дороге нашел и ней сдавать в милицию?
– Почти что.
– Ладно, фиг с ним, с оружием. Так все-таки спокойнее. Дрон, а может, уедем отсюда ночью?
Это она говорит уже по-русски. Повыпендривались – и хватит.
– До ночи еще дожить нужно.
– Ты это серьезно?
– Да нет. Присказка такая.
Девушка сидит, снова глядя в одну точку.
– Что, опять плохо? – спрашиваю я.
– Да нет, все нормально. Правда нормально. Просто раньше я всяких маньяков только в кино видела. А кино – оно кино и есть. Никак я это с жизнью не соотносила. Тем более со своей.
– Ничего, малышка, выберемся.
– Дрон, можно тебя попросить?
– Конечно.
– Если вдруг мы попадемся этим и не будет возможности выбраться, ты, пожалуйста… Ты, пожалуйста, меня… застрели. Только не больно, ладно? Ты ведь умеешь?
– Мы выберемся.
– Правда?
– Правда.
Девушка наклонилась к моим рукам, потерлась подбородком.
– Спасибо тебе. И извини… На меня находит… Не обижайся.
– Да брось ты. Слушай, а на квартире у тебя, в белом халате – это и был Доктор?
– Нет. Все трое – его подручные. Его самого там не было. Просто этот малый подражал Доктору. Если бы ты не успел, они сделали бы со мною то же, что и со Стрелочкой… Зря ты меня оттащил. Я бы их убила.
– Когда ты заснула в машине, я вернулся. Эти двое были мертвы. Кто-то выстрелил им в лоб.
Я внимательно смотрю на девушку. На лице ее никаких эмоций. Ресницы опущены, а лицо просто застыло. Словно маска.
Глава 17
Она подняла глаза.
– Хочешь, чтобы я их пожалела?
– Нет. Просто сообщил.
– А-а-а. То-то я соображаю, какой ты простой. И незатейливый. Лучше уж сказку доскажи.
– Про дерево?
– Про жемчуг.
– Может, сначала ты анекдот?
– Да не буду я перебивать. Рассказывай.
– Ага. Ну полез, значит, этот Синдбад вниз по стволу. Попадает в разные города, селения, спрашивает о жемчуге, а его отсылают все ниже. Наконец попал в некий город. И узнал про прекрасную пленницу. Девушка была рабыней у одного купца. Раз в неделю тот выводил ее на городскую площадь, привязывал к дереву, срывал одежду и бил плетью. От унижения и страха из глаз ее катились слезы, падали на землю и превращались в бесподобные жемчужины, игравшие всеми цветами радуги. Отыскать подобные по красоте и совершенству не мог ни один ловец ни в одном океане…
– А почему жители этого города не освободили ее? Ведь они знали, что она ни в чем не виновата.
– Купец продавал жемчуг земным царям с большой выгодой, а часть денег отдавал в городскую казну, и город становился все богаче, и жители носили все более роскошные одежды, устраивали пиры и увеселения и раз в неделю приходили на площадь поглазеть. Вначале некоторым было жаль девушку, находились и такие, кто с грустью вспоминал времена, когда была она весела и счастлива, а город был полон цветов и походил на прекрасный волшебный сад… Но потом стали жалеть лишь о том, что ее наказывают не каждый день, а значит, и богатство их растет медленнее, чем хотелось. И жители требовали, чтобы девушку выводили чаще и секли больнее…
– И что с ней стало?
– Юноша, а он был храбр и искусен в воинских упражнениях, освободил прекрасную пленницу, вывел ее из подземного города… Естественно, он влюбился в нее, и они зажили счастливо в домике на берегу океана, окруженном изумительным садом, полным редких цветов. Рядом был поселок рыбаков и ловцов жемчуга, и все они любили девушку за доброту и веселый нрав, а юношу – за мужественность и справедливость.
Она радовалась и проводила время в саду, где выращивала свои великолепные цветы. Иногда, по вечерам, она грустила, ей становилось жаль несчастных жителей подземного города, и тогда слезинки скатывались по ее щекам… Но когда приходил муж – слезы высыхали и им было хорошо вдвоем.
– А как же жемчуг?
– На земле чары пропали – они пропадают от солнечного света. И смех ее стал просто смехом, а слезы – просто слезами.
– А что стало с тем купцом, подземным городом и его жителями?
– Город постигла печальная участь. Бес алчности поразил жителей. Они избрали купца бургомистром и начали охоту на всех красивых девушек этого города.
Избивали их, заставляя плакать и надеясь, что слезы их превратятся в жемчуг.
– Но были же там, наверное, и другие? Они разве не вступились? Поэты, ученые?
– Поэты писали оды бургомистру и лирические стихи о том, как красив жемчуг, который они скоро обретут. Писатели сочиняли биографию бургомистра и создавали страшные сказки, которые давали читать прекрасным пленницам. Те снова плакали, но слезы оставались лишь слезами… Ученые… Одни высчитывали, какое количество страданий должно перенести, чтобы слезы превратились в жемчуг. Другие философически доказывали необходимость страдания одних ради процветания других.
Третьи – инженерная мысль ведь не дремала – придумывали все новые и новые орудия пыток… И красивые девушки в этом городе исчезли. Исчезли и дети, – женщины боялись рожать, да и мужчинам стало не до любви. Они вооружились и стали воевать, отнимая друг у друга богатство – раз уж нельзя обрести новое.
Бургомистра обвинили в измене и повесили на шпиле ратуши.
А в городе бушевал разбой. Кровавые драки и столкновения перемежались циничными оргиями. Наконец в живых осталось лишь несколько – это были самые бессердечные, жестокие и вероломные. Они сумели объединиться и перебить всех остальных, а победив, устроили пир, собрав горы сокровищ на площади, той самой, где когда-то истязали прекрасную девушку. Они праздновали победу и поднимали заздравные чаши, но при этом каждый сыпал яд в бокал товарища.
В живых осталось двое. Они назвались братьями и решили господствовать вместе, и подписали нерушимую клятву кровью, и обнялись для братского поцелуя, и вцепились зубами друг в друга… Один оказался проворнее – он перекусил сопернику горло.
И он сидел на грудах сокровищ, пораженный безумием, бесславием и бессмертием.
И душа его подвергалась невыразимым мучениям неутоленной алчности, зависти и злобы.
И этим мукам нет предела.
…Некоторое время мы сидели молча. Потом Лена сказала:
– Дрон, а ведь ты все это выдумал.
