— Как всегда. Денег меньше, чем людей, которые их хотят.
— Ты все же проясни, кто на тебя собак спустил. По возможности.
— Ага.
— От себя только добавлю: те, кто работают против, «обрубают» мои «концы». А именно — тебя и Кленова. Так что поинтересуйся.
— В любом случае они информированы лучше меня.Про Кленова я сегодня услышал впервые.
— А Крузенштерна помнишь?
— Смутно. Вроде с тобой в одном дворе жил. Вы дружили.
— И дружим. Именно его жену и деток ты будешь сегодня выручать.
Вот как…
— Да.
Слушай, Дрон… Я вот подумал почему мы все ни разу не пересекались?
— Большие рыбы косяками не ходят. Хорощие люди — тоже.
— А жаль.
— К тому же — вот, пересеклись…
— Лучше бы за бутылочкой.
— Кто бы спорил.
— Вроде в одном море плаваем…
— Глубины разные.
— Ладно, к делу. В одиннадцать тридцать буду по второму контакту. Все?
— Ага. Крутов… Ты постарайся.
— Сделаю. — Удачи.
— Всем нам.
Серая «волга» петляет по переулкам центра Москвы. Останавливается у здания банка. Трое выходят из машины и скрываются в воротах.
«БМВ» с человеком в черном медленно проезжает по переулку минуту спустя.
Человек замечает припаркованную «волгу». Усмехается.
На фронтоне банка — золотом выложено название:
«КОНТИНЕНТАЛЬ».
Глава 22
Пора прощаться с этим гостеприимным переделкинским особнячком.
С собой прихватываю только револьвер, патроны, деньги и, конечно, коньяк.
Ибо собираюсь навестить девушку. А то и двух. Это — уж как повезет.
Итак, Кристина Ковальская. Судя по адресу — другой конец Москвы. Если общественным транспортом — полтора часа в одну сторону. А то и все два. Придется позаимствовать авто. Писательское.
Метрах в восьмистах отсюда загодя заметил «победу». Белую. Я бы предпочел «жигуленок» — он неприметнее, да и «победа» та, если на ходу четвертый десяток лет…
Короче, рухлядь — она рухлядь и есть.
Пройдя метров четыреста, останавливаюсь. Во дворике, под снегом, мирно ночует «вольво» последней модели. Цвета ночного неба. Писателю такой агрегат не по карману.
Присматриваюсь к дому. Здоровый, ухоженный. И — вспоминаю. Эту улицу, целиком, приобрела группа каких-то крутых ребят из Солнечногорска или Люберец.
Думаю, они на меня не обидятся, если займу авто на пару часов.
Похоже, в доме спят. Когда вскрываю дверцу, машина пытается запищать сигнализацией, но как-то неуверенно.
Пискнула и замолчала.
Почему-то вспомнилось, как завывали иномарки на набережной после каждого залпа танков по Белому дому в октябре девяносто третьего. На все лады и голоса.
Словно респектабельные чистопородные кокер-спаниели и ри-зеншнауцеры, вдруг попавшие в собачеприсмник кооператива «Мохнатый друг» — по выделке «почти ондатровых» шапок.
За рулем удобно. Звякаю связкой, пытаюсь на глазок определить подходящую отмычку, — заводить эту «ночную красавицу» варварским способом почему-то не хочется.
— Эй, что это вы там делаете?
Милая девушка лет двадцати пяти, в длинном норковом манто, наблюдает за моими манипуляциями с заснеженного крыльца, чуть склонив голову набок и прикусив кончики волос. На лице — остатки сна, в карих глазах — любопытство. И манто, судя по всему, наброшено на голое тело, — по крайней мере, войлочные шлепанцы зарылись в глубокий свежий снег так, что кажется, она стоит босиком.
— Да вот, машину хочу завести, — произношу я буднично.
— Зачем?
Резонный вопрос. Но на него у меня готов не менее резонный ответ:
— Чтобы ехать.
— Да?! — Глаза девушки делаются большими, пухлые губы чуть приоткрываются от восторга, и я вдруг понимаю, что ей никак не двадцать пять — от силы семнадцать или даже шестнадцать. Стереотип, ходить ему конем! Если в норковом манто — значит, дама, если дама — значит, за двадцать пять…
— Так вы ее… угоняете?!
Пожимаю плечами скорбно и устало.
— Да вот пытаюсь… — И тут же поправляюсь:
— Да я не насовсем. На время.
— А вы и не похожи на угонщика.
— А на кого — похож?
— Не знаю… Наверное, на ученого.
Вот так: ничто хорошее не остается безнаказанным! Стоило месяц поторчать в библиотеке, так настолько вжился в образ, что хорошенькая девушка смотрит на меня лишь с любопытством… И — безо всякого интереса к представителю сильной половины человечества. И борода эта месячная…
— Вы знаете, я замерзла. Может, вы зайдете? Вообще-то я кретин. С одной стороны, потому, что не удосужился подумать — девушка одета уж очень легко для двадцатиградусного мороза, чтобы вести непринужденно светскую беседу. А с другой — потому, что вылезаю из машины и иду в дом. Не собираясь даже приблизительно просчитывать ситуацию. Впрочем, та часть моей интуиции, что отвечает за предупреждение об опасности, молчит, как рыба об лед. Будем ей верить?
Будем. А что делать? Уж очень девушка понравилась. Как гласит эпос:
«Черного кобеля…» Ну и далее по тексту.
Интуиция интуицией, а необходимые меры предосторожности я все же предпринимаю. Стилет, к которому привык, как к собственному отражению в зеркале, послушно ложится в руку. Береженого Бог бережет.
— Так куда вы спешите? — Девушка провела меня в гостиную, встала напротив и смотрит прямо в глаза.
— На свидание, — честно отвечаю.
— С девушкой?
— Ага. А то и с двумя.
— А по вам не скажешь…
— У меня было трудное детство. Так это ваша машина?
— Нет, не совсем. И я бы не советовала ее угонять. «Вольво» принадлежит моему… другу… — Девушка делает паузу. — Все называют его Скетч.
— Да хоть Скотч, лишь бы не пьяница! — Если она рассчитывала на впечатление, то зря. Имя мне действительно ничего не говорит. Как выражались хулиганы моего детства — «не те ребята…».
— Что, никогда не слышали?
— Абсолютно.
— Он очень крутой.
— Но не круче поросячьего хвоста…
— Что?.. — Девушка смеется. — А вы — забавный. Вот так определение! По отношению ко мне! Нет, разберусь с этой бодягой и — спорт, спорт и еще раз спорт! Чтобы библиотечно-книжный дух развеять в прах! Эка завернул! При Великом Кормчем — быть бы мне спичрайтером. Такие бы эпохалки клепал!..
