— Эх, Дронов, сукин ты сын… Нет ничего более преходящего в мире, чем любовь. Уж поверь мне, старику. Это в молодости к жизни нас привязывают мечты. А в старости — привычки. Увы, только привычки… С оплатой не задерживай…
— Как только, так сразу.
— Ну-ну…
— Дронов. — Марий смотрит прямо перед собой, и в голосе его не чувствуется ни волнения, ни испуга. — Я готов довести нашу сделку до конца и выполнить свои обязательства. Включая финансовые.
— Глинский, я готов выполнить свое обещание и сохранить вам жизнь. Но пока обстоятельства достаточно напряжены… Вы будете вести Дмитрия, я буду контролировать вас.
— Олег, вы дали слово…
— И сдержу его. У вас есть люди снаружи?
— Естественно.
— Сколько?
— Четверо.
— Сейчас мы выйдем, пройдем к вашей машине. Полагаю, ваши люди так или иначе извещены о происшедшем здесь…
— Да.
— В ваших интересах, чтобы все прошло без осложнений.
— Я это понимаю.
Мы выходим. Спускаемся со ступенек. Но никаких людей Марика не видно.
Прямо перед нами тормозит «БМВ». Мягкий визг тормозов и еще один звук, короткий, свистящий, словно из шарика резко выпустили воздух.Глинский валится на бок. С дыркой во лбу.
Наповал. Дверца водительская распахнута.
— Додо, брось пистолет.
Разжимаю руку. Оружие падает на землю.
Открывается задняя дверца.
— Уложи своего парня на заднее сиденье.
Выполняю. — Сам садись за руль.
Сажусь.
А что делать? Голос мне знаком. Давно и очень хорошо. Направленный на меня зрачок глушителя на стволе крупнокалиберного пистолета придает словам весомость.
Тем более сомнений в профессионализме человека, отдающего приказы, у меня — никаких. Как и в том, что он пустит оружие в ход без колебаний.
Черный плащ и черная широкополая шляпа, лицо, фигура — скрыты. Но голос — не меняется.
Сижу за рулем. Фигура в плаще застыла на заднем сиденье рядом с бесчувственным Крузом. Ствол пистолета упирается мне в затылок. — Трогай!
Глава 32
Успеваю отъехать метров пятьдесят, — сзади ухает взрыв. Наемный «форд» превращается в столб пламени… Две машины рядом, чуть повременив, тоже испустили дух тяжелыми вздохами взрывов…
Значит, ровно девятнадцать тридцать. «Форд» был «по ноздри» начинен гектопластом, а время переставить я не успел.
Лицо человека сзади невозмутимо.
Проезжаю четыре квартала, сворачиваю, снова сворачиваю, подчиняясь коротким командам «черного человека»:
«прямо», «направо», «налево», «Прямо».
…А сам вспоминаю летний «оздоровительный лагерь» начала восьмидесятых. И человека по кличке Гунн. Это был его «официальный» псевдоним, мы же прозвали его — Герцог. В Гунне плескалась явно восточная кровь: тонкий нос с горбинкой, густые иссиня-черные волосы, впалые щеки, темные, почти черные глаза. Никто бы не удивился, узнав, что род свой он ведет от кахетинских князей или испанских грандов.
Будучи среднего роста и довольно хрупкого телосложения, он никому не желал уступить ни в чем. Как и я.
Мы подружились, но странною дружбой: это было скорее соперничество.
Рукопашный бой ему не давался. Вспыльчивость мутила разум; стоило ему пропустить удар, как он лез вперед ни о чем не думая и желая лишь одного — достать соперника. Работал Гунн всегда в полную силу, яростно — и так же получал. Мои теоретические попытки «вправить ему мозги» были безуспешны. Аксиому «Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто умнее», естественную для любого поединка, он переводил для себя так: «Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!»
Так же, как и я на рукопашке, Гунн «повелся» на стрельбе. Из тиров не вылезал часами. Стрелял он исключительно. Навскидку, из любого оружия, практически не целясь. Словно некий компьютер был вмонтирован в его мозг; за сотые доли секунды он успевал просчитать все: скорость и направление ветра, скорость и направление движения цели… Мишени, как правило, появлялись беспорядочно, но Гунн каким-то шестым чувством угадывал и время, и место их появления и «гасил» на «взлете». Даже инструкторы относились к его манере ведения огня с каким-то суеверным уважением.
Здесь уже он вправлял мне мозги; «Додо, о цели не нужно думать, ее нужно чувствовать. Тогда — попадешь». — «Гунн, а если это человек?» — «Нет. Цель — это цель. И ничего больше. Будешь думать — пропадешь. Он попадет в тебя, ты в него — нет».
Цель — это цель. И ничего больше…
С той поры Гунна я не встречал.
Сейчас он сидит за моей спиной, приставив к затылку ствол.
— Теперь налево…
Заезжаю в проулок, абсолютно пустынный в этот час.
— Стоп. Ну, со встречей, Додо.
— Со встречей, Гунн.
— Оружие?
— «ПБ» в кармане пиджака. Кольт за поясом.
— Доставай. За ствол, аккуратно. И, Додо, без фокусов, пожалуйста. Все-таки стреляю я быстрее, чем ты бьешь. Это он без балды. Передаю ему оружие.
— Что с Кленовым?
— Кто это?
— Снайпер. Он должен был контролировать вход.
— А-а…
— Ты убил его?
— Нет. Это было бы непрофессионально. Мне его не заказывали.
— Что с ним?
— Спит. Он хороший снайпер: нашел самое удачное место. Только еще раньше его нашел я. Пришлось усыпить.
— Ампула?
— Ну да. Из духового ружья. Очень удобно. Ты не беспокойся, не замерзнет.
Чердак. Там тепло. Проснется даже без «кумара». Хотя по пробуждении у него будут проблемы…
— Ты его подставил…
— Естественно. Убрал из того же ружья людей блондина, — маячили, как фонарные столбы. А ружьишко оставил рядом.
Гунн щелкает барабаном кольта.
— Ты, я вижу, пальбу учинил в приличном заведении не на шутку. Последний патрон остался.
— Крайний.
— Ну, крайний, так крайний.
— Я закурю?
— Почему нет? Только — без резких движений. Прикури от машинной зажигалки.
— Считаешь, обычную использую как огнемет?
— Додо, голова у тебя всегда варила. А мне лишние неприятности не нужны.
Закуриваю.
— А что тебе нужно?
— Что и всем. Досье, Мои заказчики полагали, оно у тебя. Я с этим согласен.
Уж очень долго ты болтался вне контроля.
