— Мне было чем занять это время.
— Не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что попусту ты его не тратил.
— Как и ты.
— Да. Дронов, на кого ты работаешь?
— На людей.
— На каких?
— Просто: на людей. Тех, что по улицам ходят, в метро ездят, на заводах работают…
Гунн задумался. Надолго. Хмыкнул.
— Самое смешное, Додо, что ты скорее всего не врешь. Ты действительно так думаешь?
— Ага.
— Тебе это нужно?
— Выходит, нужно.
— Додо, ты дурак. Или — идеалист. Что, впрочем, одно и то же.
— Это — кому как.
— Додо… Сейчас можно работать на себя. Только на себя.
— Понимаешь, Гунн… Одни люди растят хлеб. Другие — делают машины. Третьи — пишут книги. Нас с тобой готовили…
— Воевать.
— Нет. Защищать. Вот этих самых людей.
— Время поменялось.
— Время может меняться как угодно. А вот изменить долгу мы не можем.
— Додо, ты понимаешь, что нас бросили? Продали? Со всеми потрохами! Как продали и предали ребят, что погибают сейчас в Чечне! Как продали и предали людей, которые гибнут под бомбежками…
— Гунн, а ты думать научился.
— Заткнись, Додо. Думать я всегда умел. И ты, и я понимаем, что для разборки с грозненским генерал-президентом хватило бы трех мобильных команд из групп вроде «Альфы» или «Вымпела»! Вспомни, сколько людей было задействовано в захвате дворца Хафизуллы Амина? Да захватить грозненский обком для профессионалов диверсионных групп… Что, будешь спорить?
— Нет.
— Ребята, подготовленные в случае войны к захвату штабов армий НАТО, командных пунктов управления войсками на территории Штатов, центров Пентагона и НАСА… А тут: обком партии, переименованный в президентский дворец, назван «неприступной крепостью» и тысячи парней посланы умирать… Просто парней, не воинов, не бойцов, солдат-первогодков. Их заставили драться с просто парнями из чеченских сел и городов. Любым властям нужна кровь, чтобы цементировать эту власть. И не важно, с какой стороны они находятся. Для себя, Додо, я решил одно: моей крови в этой «смазке» больше не будет!
— Да? И поэтому стал «заказным»?
— Додо, я не умею выращивать хлеб и делать машины. И-не хочу. Я готов рисковать и работать профессионально. И… это хорошо оплачивается.
Молчу. Сигарета истлела до фильтра и обжигает пальцы. Прикуриваю от «бычка» новую.
— Скажешь, «моральный аспект»? Додо, за убийство рабочего-многостаночника или матери-одиночки заплатят хотя бы «штуку» баксов? Мне сейчас платят даже не десятки — сотни тысяч долларов! Да, я — оружие! Я убиваю — дельцов наркобизнеса, глав рэкетирских группировок, всякую криминальную сволочь! И чем больше этой сволочи я перестреляю, тем чище станет воздух для того же рабочего…
— А ты не думал над тем, что, убивая одних мафиози, ты тем самым усиливаешь их конкурентов — твоих заказчиков? Которые тоже этот самый воздух — не озонируют.. Губы Герцога растянулись в улыбке. Глаза серьезны холодны. — А на этих заказчиков найдутся свои заказчики..
Только последним это будет стоить еще дороже. Люди Додо, поставившие себя над законом, стоят по сути вне закона. Вот я и есть средство влияния на них.
— Значит, вне закона стоишь и ты.
— А я и не спорю. Но пока — побеждаю я.
— До поры…
— Хорошо смеется тот, кто стреляет первым.
— Робин Гуд…
— Можешь иронизировать. Но я навожу предварительные справки о «целях». Все это — не украшение общества.
— Линда? Кругленький? Человек в аэропорту? Низами? Герцог внимательно смотрит мне в глаза. Через зеркальце.
— Да. Сам вычислил?
— Почти. Заказчик один?
— Да. Был.
— Был?
— Я почувствовал… Мне очень хорошо заплатили. Очень. И обещали втрое большую сумму за устранение еще одного лица. Но я почувствовал, что следующим стану я. И — «сорвался»…
— Почему?
— У них там, видимо, внутренняя свара. Жестокая.
— Кто заказал тебе Марика? Тот же, кто и Досье?
— Нет. Это моя инициатива. Личный, так сказать, бизнес.
— Поясни.
— Обыкновенная утечка. «Генералы», разбираясь между собой, забывают о «сержантах». Для них это — обслуга, мелкие сошки. К тому же «сержанты» всегда полагают, что их материальное содержание не соответствует их значимости. А уж потребностям — и подавно. Другими словами, я «озадачил» одного из таких «сержантов», решившего подработать «на себя», хорошей суммой. Круглой. И задал вопрос; из-за чего весь сыр-бор…
— Почему ты решил, что сыр-бор имеет место?
— Разрозненность «целей». Кругленький, Линда — люди бизнеса, но уж в очень далеких сферах; Низами — . мафиози, человек на аэродроме — «челнок», но с повадками профессионального киллера… А заказчик — один. Несвязуха. Так вот, некий дяденька, он работал в фирме заказчика каким-то техником или компьютерщиком, сказал одно слово: «Досье». По его мнению, охота идет за ним.
— А может, он тебе «пустышку» сунул за кругленькую сумму?
— Видишь ли, Додо… У меня — репутация. Меня стараются не обманывать.
— И что, по-твоему, в этом Досье?
— А по-твоему?
— Я уверен, его вообще нет.
— Додо, из тебя хороший бы игрок в покер получился.
— Взаимно.
— Думаю, в Досье информация, а не логарифмические таблицы. На людей политики, власти, бизнеса.
— И зачем это тебе?
Герцог рассмеялся. На этот раз абсолютно искренне.
— Все это — мои потенциальные заказчики. И — клиенты. «Цели». Как ты понял, то, станет ли персона «заказчиком» или «клиентом», — зависит от обстоятельств.
Досье даст мне возможность самому находить заказы и, естественно, облегчит их выполнение. Этому Досье — цены нет… Знаешь, что самое опасное в моей профессии?
— Контакты.
— Вот именно. Возможность минуя посредников выйти на заказчика сделает меня неуязвимым. Абсолютно. Невидимкой. Мне нужен будет только один человек, непосредственный контакте?… Тот, что будет выполнять поручения. У меня на него будет выход, у него на меня — нет.
— Деньги…
— Да. Момент получения денег в любом случае уязвим.
Но это уже — дело техники.
— Не, ты не Робин Гуд. Скорее Юрий Деточкин образца конца тысячелетия. В смертельном варианте. Может, часть денег детдомам начнешь перечислять? Или — на строительство храмов?.. Как ты сумел скоординировать действия по четырем убийствам?
