Взгляд — внимателен, серьезен и очень грустен… Вот это, последнее, заметил бы не каждый, как не каждый догадался бы о профессии Гончарова. Как, впрочем, и о том, что этот человек не просто любит Пушкина — он знает его почти наизусть, а «Маленькие трагедии», «Повести Белкина» может разобрать построчно… Может быть — отсюда и грусть в глазах?.. Впрочем, любой, даже не самый поверхностный наблюдатель, принял бы ее за усталость…
Константин Кириллович Решетов понимал, что руководителю невозможно, да и не нужно обладать всеми талантами; но ему просто необходимы сотрудники, обладающие ими. И еще — человек старой школы, он никогда не полагал людей винтиками и всегда учитывал, какой человек его профессионал; в конечном счете все решают именно человеческие качества: доброта, достоинство, отвага. При той проверенной аксиоме, что людей недалеких, как правило, отличали качества противоположные, и при том условии, что непрофессионалы рядом с Кришной просто не задерживались. Его собственная, внутренняя памятка руководителя состояла всего из трех пунктов: ты должен правильно определить стратегию, перспективу развития; ты должен подобрать людей в соответствии с их способностями и талантами; ты должен заботиться о своих людях и их семьях — тогда они отдадут тебе стократ!
К сим незамысловатым правилам существовало примечание: недостатки человека являются продолжением его достоинств. Если давить в людях нечто, что кажется тебе не правильным (один любит корабли фанерные строить, другой — девочек в койку укладывать, третий — просто не способен не опоздать куда-либо), то это «нечто» выход все равно найдет, только в форме вредной для дела, а значит, и опасной для тебя лично. Притом если бытовой недостаток человека, или хобби, мешал делу — это означало только, что занят он не своим делом. Старинную советскую поговорку «Если водка мешает работе — бросай на хрен такую работу!»
Решетов принимал весьма серьезно.
Среди непосвященных организация, которую он возглавлял, называлась просто: научно-производственное объединение «Гранат». Многие, имеющие с ней дело, полагали «Гранат» бывшим почтовым ящиком бывшей «оборонки». А посвященные называли ее короче и проще — «Шлем».
— Я ознакомился с материалом. Теперь я хочу услышать ваше мнение.
— Есть. — Гончаров задумался на секунду, соображая, с чего начать…
Особенность человеческого восприятия заключается в том, что собеседник пропускает первые две-три фразы, и опытный человек не станет в них вкладывать что-то особенно важное — просто настроит на восприятие… По-видимому, Гончаров собирался высказать эту «шапку»… Кришна улыбнулся уголками губ, произнес:
— «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…»
— Это не исключено, но маловероятно, — мгновенно отреагировал собеседник.
»…Он уважать себя заставил…» Во времена Пушкина эта фраза означала то же, что сейчас — «сыграть в ящик», «зажмуриться», «перекинуться вперед костями», «двинуть кони» и т. д.
— Значит, вы считаете, Дорохов жив?
— Мы можем это предполагать, но вот знать наверняка…
— Похищение?
— Да.
— Наши предположения сходятся. Вы не хотите узнать почему?
— Нет. Достаточно того, что он работал в связке. Что конкретно он знал — мне знать не нужно.
— Вы правы. Каждый отвечает за свой участок.
— Азбука.
— Но… Нашим противникам стало известно… или же они достаточно мотивированно предположили, что Дорохов знает, и знает нечто важное.
— Поиск источника утечки уже ведется.
— Я усложню вам задачу: о том, что ему передана некая информация, не знал никто, кроме меня. Даже он сам.
— Возможно, рыли колодец — нашли нефть?..
— Владимир Петрович, не в Техасе живем, да еще в голливудской интерпретации…
— Это я как версию. На случай.
— Мне слабо верится в «счастливые случаи». Равно как и в несчастные.
Экспромт хорош тогда, когда хорошо подготовлен. Гончаров задумался на секунду:
— Значит, его вычислили. По «косякам».
— Вы поняли, кого нужно искать?
— Да. «Крот» должен иметь всестороннюю информацию о самых разнообразных контактах «Шлема». И связать «Шлем» с Дороховым.
— Что вовсе не просто. Контакты не светились.
— Как долго?
— Почти восемь лет.
— В наши дни — это эпоха.
— Именно. И вот еще что… — Решетов помедлил, прикурил папиросу, загасил спичку, положил в пепельницу — та не потухла, и мужчина молча наблюдал, как она, истлевая, двигалась, словно живая, пока не застыла черным изогнутым силуэтом… Кажется, кто-то сравнил горение спички с человеческой жизнью… Или никто не сравнивал? Но Решетов был уверен: люди, наблюдавшие, как сгорают эти «служивые», ослюнявив пальцы и захватив головку, пока не прогорит совсем, ощущают одно и то же… — Так вот… Владимир Петрович, вы исключаете, что Дор выбыл из игры… по своей воле?
Гончаров задумался, собрав морщинки на переносье, но лишь на мгновение:
— Да. Исключаю.
— Почему?
— Он… Как бы это точно сформулировать… Он по внутреннему строю — боец.
Воин. А воин никогда не покинет поле боя. — Гончаров помедлил, добавил:
— Живым.
— Вы настаиваете на этом мнении?
— Да.
— Хорошо. Теперь — «разбор полетов». Ваше мнение о происшедшем?
— Это единая разработка.
— Обоснуйте.
— Только ощущение… Акцию готовил профессионал, причем его основная задача — сбить со следа.
— Выходит, они знали, кого нужно сбивать…
— Или — предполагали.
— Или — так. Дальше.
— Расчет разработчика прост, но точен: он, по-видимому, бывший или действующий работник одной из спецслужб…
— Какой, по-вашему?
— Предположить затруднительно… — хмыкнул Гончаров. — Сейчас двадцать четыре ведомства имеют под своей крышей специальные или близкие к ним службы.
Не считая частных контор. И работают во всех не новообученные — профессионалы получили стаж и опыт во времена оные…
— Так в чем расчет?
— Он знает систему. А именно: любой профессионал станет проверять все версии происшедшего. А там — чего только не нагорожено: наркотики, перекачка криминальных и компрадорских денег, разборки авторитетов… Каждая из потерпевших сторон уже начала свое следствие, и к какому-то результату они, безусловно, придут… Но кашу эту разгребать…
— Вывод?
— Замести следы, выиграть время. Для многих сейчас выигрыш во времени, при статус-кво, какой сложился, — это выигрыш денег. Полагаю — весьма крупный.
