— Не, добуду. Нужно, чтобы отдых надоел. Может, тогда и делать хоть что-то захочется.
— Смотри сама.
— Угу. Как Лешик, пацаны?
— Пацаны нормально, в садик ходят да свекровьевы нравоучения слушают. А Лешик с работы не вылезает. У него — аврал.
— Лучше, чем ничего.
— Надоело. Даже если работа у тебя — хобби, то нельзя же месяцами…
— Вострякова, по-моему, ты гундишь.
— Да нет… Я же его люблю. Пусть. Но иногда обидно: то его нет, то я — в отъездах… А жизнь так и утекает.
— Галь, может, тебе тоже сюда, воздухом подышать…
— Не могу.
— Дела?
— Дела — у прокуроров. А у нас так, делишки. А вообще — сдуреть можно!
— Почему?
— Как это почему… Одинцова, ты чего, телик не смотришь?
— Не-а. А зачем?
— Хорошо тебе… И чем занимаешься?
— Брожу. Или — бегаю. У моря.
— Ну и как море?
— Море?.. Море — большое.
— Счастливая…
— Не знаю… Может быть… Может…
— Ладно, отдыхай. Объявишься — сразу звони.
— Ага.
— Одинцова… А что тебе все-таки снилось?..
— Сегодня?
— Да.
— Не знаю, как и сказать… Наверное, снег. Только не такой, как в Москве, а какой в снах бывает.
— А какой в снах бывает?
— В снах?.. Нежный.
Глава 23
Я обогнул утес, тропа пошла под уклон. Расслабился, подошвы кроссовок ритмично хрустят по мелкой гальке. Постепенно я чувствую какой-то новый ритм — кто-то догоняет. Судя по всему, тоже бегун, только дистанцию тот выбрал явно короче, или — просто менее опытен. Сейчас будет подъем, и с запалом на четырехсотметровку его одолеть может только чемпион.
Шаги приблизились, поворачиваю голову:
— Лыжню?
Бегуном оказалась высокая, худенькая русоволосая девчонка, похожая на подростка. Поравнялась со мной, спросила, чуть запыхавшись:
— «Динамо» бежит?..
— Все бегут…
— В горку рванем? А то одной тяжело.
— Рвануть? Не получится.
— А на спор?
— На что?
— Ни на что… Кто быстрее.
— Быстрее буду я.
— Хм… Вот за что люблю сильный пол, так это за крутую самонадеянность!
— Вот за что люблю слабый, так это за суетное желание стать «сильным»…
Играть, милая барышня, нужно на «своей территории»…
— Да? Кастрюли, пеленки, постель?
— Нет. Очарование, обаяние, доброта.
— Так рванули или слабо? — прищурилась девушка.
— Рванули!
— Ал!
Девчонка метнулась вперед, как спущенная с тетивы стрела. Я поймал себя на том, что просто любуюсь ее худенькой стремительной фигуркой… Бегать наперегонки явно не хочется, но… Десять метров… Пятнадцать… Двадцать пять… Прикидываю. Так… Подъем — почти два километра… Если оторвется намного — не обогнать… Пора. Работай. Вдох-выдох не на три шага, а на два…
Вот так… Теперь — метров триста привыкнуть к новому ритму, превратить в «крейсерскую» скорость… Девушка впереди уже метров на сто… Так… «Сдохнет» на втором километре… А сейчас — и это забыть. Работай!
Теперь я уже не соревновался ни с кем. Просто вышел на скорость и начал ее «отрабатывать».
Расстояние сокращается… Желтая курточка мелькает все ближе… Обхожу девушку уверенно, спокойно, неторопливо. Только оказавшись на вершине холма, выдыхаю резко, поворачиваюсь и бегу вниз, ей навстречу. Через пару минут мы бежим рядом, переваливаем холм, и — под горку, к шоссе.
— Ну что, доказали? — спрашивает девушка, едва переводя дыхание.
— Что?
— Превосходство. Можете не отвечать: довольство просто написано на вашем лице.
— Угу. Золотыми церковнославянскими буквами.
— Что и требовалось доказать. Все мужчины — самодовольные эгоисты.
— Разве мы что-то доказывали?
— А как же! Тоже мне, джентльмен!
— Слава Богу, не в Туманном Альбионе живем.
— Ну это-то я давно заметила. С детства.
— Полагаете, там краше?
— Там — надежнее.
— Сейчас — может, и да…
— А все же… Не могли сделать даме приятное?.. И — проиграть?..
— Это унизительно. Для вас.
— Ничего. Я бы перетерпела. Тем более джентльмен должен проиграть даме легко, чтобы она этого даже не заметила.
— Как в кино?
— А что в этом плохого?
— Милая барышня… Знаете, в чем проблема нынешних девчонок? Даже таких очаровательных и решительных, как вы?
— Угу. Дури много, а счастья все равно нет.
— Вы пытаетесь сочетать в себе капризного маленького ребенка и взрослого мужчину, когда вам это выгодно.
— Хм… Все женщины делают это. Ха… Фильм есть с таким названием…
— Фильм?
— Ага. Тинто Брасса. Смотрели?
— Не помню.
— Не обращайте внимания. Это я о своем, о женском… А что до парней — так вы не то что ребенка, вы беременную старушку изобразите, если вам это нужно.
— Может, и так… Только… Нормальный мужик — это, как теперь принято говорить, отморозок.
— Да? — Девушка удивленно приподняла брови дугой, будто всматриваясь: а с тем ли она решила побегать?..
— Обязательно. Но только в одном смысле. Когда перед ним стоит цель, все остальное по большому счету перестает существовать…
— Тогда это точно отморозок. Полный. Или — другое слово… Покрепче.
— Милая девушка, я не договорил… Кстати, меня, мне кажется, зовут Сергей…
— А меня, по-моему, Лена.
— Тогда уж давай на «ты»: вести философическую дискуссию и скакать рысью…
— А пить на брудершафт? Нет, Сережа, с на «ты» мы повременим.
— Как долго?
— До окончания умствований. Познакомимся, узнаем друг друга, — сымитировала девчонка интонацию какой-то грымзы из какого-то фильма. — Тогда можно и на «ты». Но только после официального представления! Вы, кстати, не шахтер?
— Вот это вряд ли… А что?
— Да так. У одной подруги — сильное предубеждение против шахтеров.
— А у вас?
— У меня — против богатых самоуверенных кретинов. Так что там отморозки?
