Умом я понимал, что совершаю безрассудство, но инстинкт игрока оказался сильнее. Я вдавил педаль тормоза, тут же отпустил и дернул рулем. Моя машинка развернулась на сто восемьдесят градусов, шипованная резина жалобно запела заунывную песню старого монгольского нойона, и машина резво, как пришпоренный дикий коник, рванулась навстречу преследователям. Водила за рулем «шевроле» был менее опытен: видя несущийся навстречу со страшной скоростью радиатор чужака, он заюлил, зарыскал по дороге… А хоть бы он был и шофером Брежнева! Максимум, что он мог успеть сделать на такой скорости, это либо подставить мне борт, либо честно лететь со свистом в кювет на крыльях снежной поземки. Нет, был третий путь: добросовестно выдержать лобовую атаку и героически погибнуть. Но даже такому кретину, как я, было противно думать, во что превратятся наши молодые и жаждущие любви тела после такого столкновения!
Я уже видел на руле побелевшие от напряжения костяшки пальцев водителя приближающегося автомобиля, но не свернул: замкнуло. Видно, кто-то из предков был гусаром и предпочитал русскую рулетку всем другим развлечениям. Ген затесался накрепко: не могу же я подвести предка?! Честь превыше.
Жизнь победила. Мой противник дернул рулем, «шевроле» вылетел с шоссе и ткнулся рылом в неглубокий наст. Я повторил не такой уж простой трюк с разворотом, но уже на меньшей скорости, и, держа оружие наготове, подъехал к месту аварии. Бампер у «шевроле» массивный, и ребятки вполне отделались испугом, который могут отработать на мне из какого-нибудь скорострельного «узи». На открытом воздухе штука скорее психологическая, чем боевая, но при известном умении в машину они попадут. А она чужая, обещал вернуть.
Тишина. Свергнувшаяся под откос машина безмолвна. Хотя и особых повреждений я не вижу. Выбираюсь из авто и легкой рысцой сбегаю вниз по склону, держа пистолет наготове: со стороны посмотреть, прямо чиподейлизм какой-то! Забавные эти американские зверушки, и чем-то похожи на Международный валютный фонд: спешат на помощь – не отвертеться! Вот только как бы потом от благодарности откашляться!
Водила разбил голову и грудь о рулевое колесо, лыка не вяжет, и если жив, то условно. Его напарник успел приложиться качественно лбом о приборную доску и пребывает в состоянии тоскливого «грогги»: мир вокруг существует, но мутен, вязок и ирреален. Он приоткрыл дверцу, пытаясь вывалиться наружу; инстинкты притом у бойца сработали штатно: стоило мне скрипнуть снежком в опасной близости, как откуда-то из-под руки веером вылетела полушальная череда пуль, вздыбливая фонтанчики смерзшегося снега. Я зайцем метнулся в сторону. При этом никакой грохот выстрелов тишину не разорвал: на ствол скорострельного механизма навернут профессиональный глушачок. Как говорится, стреляйте друг дружку сколько душе угодно, но соблюдая притом покой и благолепие.
Усилия полуоглушенного пассажира увенчались успехом: он вывалился-таки из машины, неловко, боком. Я рысью прыгнул на него, мигом подмял оружие, коротко и резко ударил в подбородок. Парень угомонился в кратком беспамятстве: все же лучше, чем плавать в колеблющемся пространстве. Я подхватил его на плечи «мельничкой», забросив на шею его сумку, куда уложил и миниатюрный тихий «узик»: судя по тяжести, там мно-о-ого всякого нужного в нелегальном быту добра. Уже через минуту отчалил от паленого места, проехал с десяток миль, пока не узрел хороший съезд в лес. С замиранием сердца свернул на снежную колею: «фолькс» – не джип и не «лендровер», сядешь на брюхо и будешь куковать, дурак дураком. Оставалось уповать на народную мудрость: смелость города берет, а наглость – троны.
Проехал я с километр, угадывая под снежком заброшенный проселок. Когда вокруг пошли елки с сосенками сплошным частоколом, остановился: пора и честь знать, чай, не за грибами прибыл. Глянул на пассажира: он вряд ли полностью оклемался, но окружающее осознавал, пусть хлипко и кое-как, но осознавал: зрачки под прикрытыми веками дергались. Никаких резких выпадов с его стороны я не опасался, ибо еще при посадке скрутил ручонки сзади его же ремнем. Для знающих людей таковые путы – куда надежнее «кандалов»: из наручников при известной сноровке и подготовке можно выскользнуть, а ремешок, спутанный хитро, держит мертво, как петля – покойника.
– С прибытием в вольные Шервудские леса! – приветствовал я незнакомца чувствительным пинком в бок. – Хватит придуриваться, потолковать надо.
Чуть-чуть поразмыслив, самую малость, парень открыл глаза. Взгляд его был спокоен: сегодня ты гончий, завтра – дичь. Такая игра. Он не задавал глупых во-просов, ни о чем не просил, не пытался играть ни в какие игры. Спокойно смотрел на меня светло-карими глазами и ждал. Чего? Продолжения или перемены ветра Фортуны, когда флюгер по имени Удача повернется ко мне задницей, пардон, хвостом, хоть на мгновение?.. Ну тут уж, как отвечал старый Рабинович на вопрос о здоровье, не дождетесь! Если нужно, сам, вместо ветра, дуть начну во всю силу легких! Легко упускается только то, что легко дается, а если за удачей ты прополз на собственных карачках расстояние от Шпицбергена до Гибралтара, то – извини… Не до-жде-тесь!
– Ты «Легенду о Нарояме» помнишь? – спросил я пленника.
– Чего?
– Кино такое. Фильм. Японский.
– Нет.
– Жаль. Очень доходчиво. Короче, чтобы не торговаться: ты отвечаешь на мои вопросы, я – отпускаю тебя на все четыре. Думаю, после ответов к шефам своим ты не попрешься, ну да Россия велика, и при известной сноровке добрый молодец, вроде тебя, не пропадет. Это первый вариант. Второй. Эта штучка тебе знакома? – Достаю из его же сумки миниатюрный шокер с регулятором мощности и кожаную сумочку на «молнии». – Вижу по реакции, что знакома. Шокер – для слабых духом, и применять его к тебе я, пожалуй, не стану. Не живодер. Хотя… – я сделал вид, что колеблюсь, – если приставить вот эти вот железные штучки к краю пениса, результат может быть очень даже впечатляющим, ты не находишь?
Парень скривил губы в ухмылке:
– Пошел на хер. Елдак нужен тому, кто остается жив. Мертвому он ни к чему.
– Ага. Значит, иллюзий насчет своего будущего ты не питаешь. И в бега от сотоварищей пускаться не собираешься, опасаясь, что все одно достанут. Или скорее я не пощажу.
– Больно ты говорливый.
– Грешен. Люблю поболтать с людьми, а удается не часто. Так о чем я? Ну да, о Нарояме. Парень, с помощью вот этих вот ампулок я тебя все одно выпотрошу, ты и сам это понимаешь, но отпустить тогда уже не смогу: перед боссами ты будешь чист, как агнец, против химии не попрешь, и пойдешь, следовательно, меня закладывать добросовестно. Убивать безоружных не на поле боя мне претит сызмальства, потому оставлю я тебя в этом глухом леске с кляпом во рту, прикрученным к одиноко стоящему дереву. К весне будешь как живой. Перспективу хорошо уяснил?
– Кончай психа давить, работай, – спокойно посоветовал парень.
Уважаю. Кем бы ни были мои противники, но людей они подбирать и готовить умеют. Игры с огнем этого требуют априори, но не всем удается. Я вынул сигареты:
– Закуришь?
– Здоровье берегу.
