Из потемок в неровном свете фар выскользнула тень, уверенно и спокойно застыла на обочине. Ватник, валенки с калошами, лицо выпивохи-доходяги. Я притормозил:
– Здорово. Слушай, я сегодня за напарника, заболел он, пришлось как дураку уже после смены вот пи-лить… – начал я наворачивать слова, внимательно рассматривая мужичка. Глаза слезятся, в углу рта – окурок «Беломора»… Все это может быть и гениальной маскировкой, вот только не лицо и не руки: чтобы в них так въелась угольная пыль, нужно провести в котельной не один год. Потому я закончил уже вполне уверенно: – Где седьмой цех, не подскажешь? А то блужу по территории, как макака по тундре!
– Да заедешь за кислородно-конверторный, линию переедешь и – сразу за ним.
– Вон по той дороге?
– Не, по той не проедешь, свалка там. Прямо поезжай, а заворачивай метров через сто. Там съезд будет.
Я собрал лоб морщинками:
– Тебя зовут-то как?
– Иваном.
– Меня – Олег. Слушай, Вань, что-то мозги не работают совсем, я же сегодня весь день на трассе отпахал, да со вчерашней похмелюги. Может, подсядешь ко мне, проводишь, а?
– Не, не могу. И не проси.
– Чего?
– Да… – Иван помялся. – Я ж не один в котельной, с напарниками. Вот и сообразили на троих, ночь перекоротать. Меня послали за таракановкой в ларек смотаться, я на ногу скорый, а люди ждут. Пока я с тобой кататься буду…
Я снова поиграл морщинами лба, изображая внутреннюю борьбу, решился:
– А, садись! А то мне до утра тут ездить. Водки выпьешь?
– Водки?
– Ну.
– Прямо щас?
– А когда? Я две бутылки затарил, как смену закончил, а начальник, сука, меня вместо Сереги сюда отправил. Серега, вишь ли, заболел, а я чего, здоровый? А ехать пришлось: с начальством поспорь, выгонят к едрене маме, шоферов щас безработных как грязи, вот и пришлось. Залезай.
Одним движением я задвинул сумку с амуницией под сиденье, выудив оттуда купленный в ларьке пакет со снедью.
– Ну, раз помочь… – Иван забрался в кабину, хлопнул дверцей. – Начальники, они, известное дело, пануют как хочут. А работяга – торчи плесенью и возникать не моги, не старое время. – Сглотнул, дернув кадыком: – Командир, а может, сто грамм прямо щас нальешь, а то – тока проспался я, колотит всего.
– Да с нашим удовольствием!
Я вытащил бутылку, свинтил пробку.
– Аршин есть? – разом севшим голосом проговорил Иван.
– Пошарь в бардачке – должен быть.
Иван выудил заляпанный хрущевский, зажал в руке. Рука дрожала часто-часто.
– А ты, брат, точно с горчилова! – констатировал я. Забрал стакан: – Дай-ка отмерю.
Щедрой рукой наплескал ему сто пятьдесят. Иван принял стакан двумя руками, под донышко, решился, поднес ко рту и – махнул четырьмя глотками. Выудил откуда-то из кармана рыбий хвост, долго и вдумчиво нюхал, чуть-чуть ободрал чешуйки, отщипнул, заел перышком, перевел дух:
– Прижился. Славная водчонка, не палево. – Передохнул: – Мокрый весь стал, как мышь. Достало. Может, и сигареткой угостишь?
Я протянул ему пачку.
– Хороший ты человек. А дорогие куришь.
– Других в ларьке не было.
– По ночам так, лишь бы содрать. Ну чего, трогай.
– Налево?
– Да не, говорю же тебе, налево ходу нет. Там «Кашка».
– Чего?
– Ну «Цех-К». Там не проехать: особый режим. Охраннички. Там оно и всегда было наворочено – не подступись, а со вчера – особливо. Видать, марафет наводют: завтра какие-то то ли немцы, то ли французы прилетают договорешник подмахивать. Вот начальство и старается щеки раздувать: прожектора, то, се, дескать, порядок у нас и полная эта… гармония. Чтобы, значит, долларов тех отвалили поболее… А кому пойдут мильоны? Известно, начальству, работягам – шиш с маслом нарисуют, да и масло то – машинное. Во, видишь съезд?
– Ну.
– На него. Да шибко не газуй, тут дорожка петлявая.
И тут я заметил в зеркальце заднего вида нарастающий свет фар. Нас явно нагонял один из тех джипов, что нарисовались на грузовой проходной. Уходить? Лошадки у меня под капотом не те, да и погони хороши в кино, на автобанах, а в здешних потемках… Плетусь едва-едва: нагонит – тогда и решим.
Джип был уже метрах в семидесяти сзади, когда длинно и музыкально пропел сигналом. «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят».
– О, едут! – заметил джип Ваня. – И противотуманные врубили, и простые – на дальний свет! Ишь ты, баре-опричники!
Я удивленно вскинул было брови – откуда котельщику вообще знать слово «опричник», но потом укорил себя за самомнение: совсем в недавние времена котельные были пристанищем людей образованных и творческих, мой же попутчик производит впечатление истопника с больши-и-им стажем.
Джип нагонял, мигая фарами. Я прижал «зилок» к хлипкой обочине.
– А вообще, – Иван с душой выругался, – не завод стал – кубло змеиное! – Вздохнул: – Я еще водочки выпью? Сто граммчиков? Да и пойду… Вон он, седьмой-то, – махнул он рукой во тьму.
Джип остановился с шиком, скрипнув колодками тормозов. Из двери вывалился детина.
– Эй, водила, разворачивай свою колымагу! – скомандовал он.
– Чего?
– Папу твого! Ты что, сырой, окосеть хочешь на оба глаза, как китаез? Уши ватой забил? Разворачивайся и дуй отсюда!
– Да наряд у меня…
– Наряд – это когда яйца в ряд! А если я тебе их щас вырву, что это будет?
Иван дернул меня за рукав:
– Ну я это… Пойду, пожалуй…
– Давай.
Я глянул на пацанчика у джипа… А что? Пожалуй, джип – машинка помощнее «зилка» будет… В свете предстоящих свершений.
Тут у него запиликал переговорник. Парень гордо поднес аппаратик к уху. Лицо его сохраняло невозмутимость, вот только… Скорый, как блиц, взгляд, брошенный на мою кабину… Что он успел отметить? Только то, что обе мои руки – на руле… Он продолжает что-то бурчать в трубку, переложив мини-рацию в левую руку, а правой неприметно теребит «молнию» куртки и осторожно, словно боясь нащупать гремучую змею, просовывает ладошку под полу… И еще один взгляд на меня, мельком…
Движения наши совпали: он выхватил руку с пистолетом, я – нырнул под рулевое колесо, выхватывая «узи» из сумки. Хлопок выстрела был едва слышен, пуля угодила в крышу кабины. Не раскрывая дверцу, я нажал на спуск; автомат задергался в руках, выплевывая веером крохотные гильзы… Пули густо прошивали металл дверцы. Расслышав то ли вздох, то ли хрип, распахнул дверцу, держа оружие наготове; мой противник лежал на животе ничком, выронив пистолет с глушителем; обеими руками он пытался отжаться от дороги, но руки только крупно дрожали; кровь рывками выплескивалась из перебитой артерии, пузырилась, попадая в рану на горле… Водитель выпрыгнул из кабины и, вместо того чтобы открыть огонь, побежал вдаль, в темноту, петляя, как заяц… Я выпустил «узи», выхватил из кобуры «глок», присел на одно колено, прицелился… Выстрел хлопнул едва слышно, пуля попала бегущему в затылок, он ткнулся головой в снег, словно перекинутый через обод крючок.
