– Изыщем, Степан Ильич.
– Изыщи. Жду через полчаса.
– Через полчаса физически не успею.
– Через сколько успеешь физически? Безо всяких ефрейторских зазоров, точно?
– Пятьдесят минут.
– Жду. Делай.
– Есть.
Посидел, сунул в рот сигарету, пожевал фильтр. Снял трубку внутреннего телефона:
– Вольфа ко мне.
Дверь распахнулась через минуту. Невзрачный худощавый субъект в приличном ношеном костюме, белобрысый, белобровый, со стылыми серыми глазами, замер перед столом.
– Вот что, Вольф. Через сорок пять минут сюда подвезут фото субъекта. Дронов Олег Владимирович. Если это действительно тот человек, о котором я думаю, через час ты будешь сидеть в клетке Октябрьского РОВД. Нарвешься, подсядешь, прилипнешь к этому Дронову.
– Завязать отношения?
– Пока не надо. Это весьма подготовленный субъект. Вычислит тебя в два звонка. Присмотрись. Дополнительные вводные получишь там. Да, у тебя есть сорок две минуты, так что продумай, как залегендироваться. С полной достоверностью. – Панкратов помолчал, добавил тихо: – Черт его знает, куда теперь вывезет эта кривая. Выполнять.
– Есть.
Когда Вольф прикрыл за собой дверь, Панкратов откинулся в кресле, прикрыл глаза и почувствовал, как бьется сердце. Вот, значит, как оно выходит… Ну что ж… Пободаемся.
Хотя… На душе у него было вовсе не так спокойно. Надежда на то, что это однофамилец-одноименец «редкой птицы», слишком призрачна, чтобы быть правдой. Особенно при сложившихся обстоятельствах.
Минуты тянулись медленно и вязко, как сентябрьская паутина. Но Панкратов умел расслабляться: закрыв глаза, он отключился от окружающего полностью, притом органы чувств, ответственные за «безопасность», бодрствовали сторожко; при любой опасности этот немолодой мужчина, казалось погруженный в глубокий сон, отреагировал бы столь стремительно, что у нападавших не было бы шанса на жизнь. Ни единого.
Нежно пропищал зуммер внутреннего телефона.
– К нам автомобиль. «Волга-3110», номерной знак…
– Пропустить, – отозвался Панкратов.
– Есть.
Ворота бесшумно разошлись; слышен был лишь стрекот электромоторов. Автомобиль остановился во дворе. Один из людей Панкратова открыл дверцу и проводил гостя в полковничьей милицейской форме до самых дверей кабинета шефа.
Панкратов привстал из-за стола, пожал протянутую руку, но не сказал ни слова. Гость положил на стол конверт. Степан Ильич передал ему другой, который сразу же исчез из рук посетителя, будто по волшебству.
– Могу быть еще чем-то полезным, Степан Ильич? – осведомился полковник.
Панкратов усмехнулся про себя: если в этой папке то, что он думает, полезность или бесполезность тех или иных людей, завязанных в деле, будет определяться и мериться по другим критериям, нежели не только в мирное время, но и во время «игр в войнушку», маневров, какие имели место быть сегодня в милом губернском городке Покровске по его, Панкратова, инициативе. Да и жизнь людей станет стоить совсем другие деньги. Или – не стоить ничего вовсе.
– Конечно сможете, Сергей Михайлович. Я обращусь к вам.
– Могу быть свободным?
– Да.
Полковник кивнул и вышел. Через минуту Панкратов услышал урчание мотора: автомобиль выехал за ворота.
Молча посидел несколько секунд, словно собираясь с мыслями, затем решительно вскрыл конверт. Выложил на стол фото.
Он.
Дронов Олег Владимирович.
Дрон.
Птица Додо.
Осунувшийся, изрядно небритый, с разбитыми губами; под глазами залегли черные круги… Но – он.
Ну что ж… Как говаривал пятнистый генсек, настало время новых реалий. Ну а если вспомнить закон Мэрфи… «Если вам кажется, что все причины возможных неприятностей устранены, значит, вы чего-то не за-метили». И другое: «Из всех неприятностей случается именно та, ущерб от которой больше».
Панкратов аккуратно сложил фото в конверт, оставив лишь одно, анфас; конверт спрятал во внутренний карман пиджака. Подошел к аппарату спецсвязи, набрал известный ему кодовый номер, дождался щелчка, произнес в пустоту:
– Осложнение уровня «А», – и положил трубку.
Это означало отмену всех действующих систем связи, паролей, шифров. Вводился в действие резервный вариант.
Вызвал звонком охранника, явившегося незамедлительно. Приказал:
– Автомобиль. Вертолет. Готовность – пять минут.
– Есть.
Снял трубку внутреннего телефона, бросил кому-то коротко:
– За старшего остается Хосе.
– Есть, – ответили ему.
Перевел тумблер, связался с боксом, в котором ожидал Вольф:
– Подойдите.
Невзрачный ханурик появился через двадцать секунд. Панкратов положил перед ним фото:
– Объект.
Тот смотрел на фотографию секунд десять, произнес:
– Я запомнил.
Панкратов убрал фотографию туда же, куда и конверт.
– Выполняйте задание.
– Есть.
Через восемь минут вертолет взлетел со скрытого лесного пятачка и понесся низко над лесом в сторону Москвы.
Глава 28
– Итак? – Выцветшие глаза Филина под белесыми ресницами уставились Панкратову в переносье. Тот стоял перед столом босса и чувствовал себя неуютно. – Слушаю, – произнес Филин, едва разлепив тонкие гу-бы. – Почему ты остановил операцию?
– Я не остановил. Просто перевел на другой уровень.
– Не играйся словами, Ильич, – поморщился сухопарый. – По существу.
– В Покровске объявился некий Дронов.
– Да? – насмешливо приподнял брови босс. – И что? Из-за «некоего Дронова» ты объявил «всеобщую мобилизацию»?
– Я неверно выразился. Я его вспомнил. И еще – вспомнил, что три недели назад он проходил по ориентировке Юго-Западного административного округа столицы как подозреваемый в нескольких убийствах.
– Ильич, ты что, заработался? – сорвался Филин. От его усталого благодушия не осталось и следа: только холодная ярость. – Сворачиваешь уже начавшуюся операцию, летишь в Москву, и только затем, чтобы сообщить, что в Покровске объявился какой-то киллер?!
Панкратов едва сдержался, чтобы не вспылить в ответ, но, глянув на босса, понял: тот вряд ли спал хотя бы пару часов в последние сутки и был на изрядном взводе от смеси коньяка и кофе.
– Он вовсе не киллер. Разрешите по порядку?
Филин чуть обмяк:
– Валяй. Надеюсь, у тебя были веские основания лететь сюда. И заваривать всю эту кутерьму. Только коротко и самую суть.
