В Киев Лека отправилась на автобусе. Не суетясь и не торопясь, прошла весь Крещатик и Красноармейскую просто присматриваясь к людям. Потом вернулась тем же маршрутом и переоделась, не торгуясь выбрав себе и уровень жизни — «чуть выше среднего», и стиль — «как все», и недостаток — «обувь удобная, но не совсем модная». В этом было что-то и от Штатов, и от Парижа, и от Москвы. Получилось то, что надо.
Здесь же, на Крещатике, зашла на переговорный пункт и заказала Приморск.
Трубку подняли после пятого гудка:
— Алло!
— Да? Вас слушают, дитя мое, говорите, а не сопите, это раньше был счет на рубли, теперь на штуки, а это еще ж накладнее, говорю я вам…
Лека перевела дух. Тетя Роза, слава Богу, жива и бодра духом. Этой необъятных размеров восьмидесятилетней женщине, казалось, все было нипочем — войны, перестройки, путчи, катаклизмы. Тетя Роза обшивала весь Приморск, когда-то еще приторговывала или, как тогда говорили, спекулировала, но и милиция, и власти смотрели на это сквозь пальцы и относились благожелательно…
Рассказывали, что во времена оные — как раз шла арабо-израильская война — ее попросили на совместном профсоюзном собрании трех приморских ателье и двух универмагов от имени трудящегося советского еврейства заклеймить взбесившуюся израильскую военщину…
Тогда еще в полном расцвете сил, полуторацентнерная Роза оглядела тщедушного райкомовского инструктора с головы до пят…
— Сергею Петровичу Себешко уже не нужен заказанный костюм?..
— Что?! — опешил райкомовец. Себешко был первым секретарем крайкома…
— Молодой человек, в этом мире хорошо можно делать только одно дело: или шить, или клеймить… Как вы думаете, дитя мое, если Голда Мейр сошьет костюм товарищу Себешко, это его сильно обрадует?..
— М-да — Правильно. Это его сильно огорчит. И Голду огорчит. И всю семью народов в Объединенных Нациях. Сердце мое, вам оно надо?..
— Да я…
— Вот именно… Нам всем надо, чтобы товарищ Себешко получил приличный костюм к первомайскому празднику трудящихся всей земли… А то, если он будет плохо выглядеть, что подумают трудящиеся?.. Они подумают, что у советской власти не хватает материи приодеть даже одного первого секретаря… Разве ж такие мысли доведут пролетариат до добра?.. Вам оно надо, солнце мое?.. И что вы себе думаете?!
Райкомовец вылетел от Розы пулей, красный как вареный рак, забыв, зачем приходил…
…Тетя Роза знала в Приморске всех, все и обо всем, даже если этого не происходило. Вот только на ухо была туговата. А Лека представляться Подгорской и не собиралась.
— Тетя Роза. это Яна из Киева…
— Яночка, сердце мое, ты меня перепугала! Что случилось с дядей Исаком?
Неужели сердце? Он же такой молодой! В семьдесят пять я еще была резва, как девочка тети Хайды, чтоб она была здорова!
— Тетя Роза, с дядей Исаком все хорошо…
— Тогда — Зяма?! Ты меня убиваешь на месте до смерти! Эта его скрыпка должна была когда-то загнать Зяму в Чюб, я ему говорила! Но разве ж молодежь желает слушать старших? Молодежь желает слушать только себя… Что, ты говоришь, случилось с Зямой? Инсульт?
— Тетя Роза, никто не умер…
— Да? — В голосе слышалось неподдельное удивление. — Совсем никто?
— Просто я хотела поехать в Москву и решила узнать у вас, у кого там можно остановиться…
— Дитя мое, разве ж так можно шутить со смертью?.. Разве ж можно так шутить с деньгами? Ты мне битый час горишь о несчастьях, а счетчик работает! Это ж теперь мильемы! Или Миша стал уже такой богатый, что мильемы ему не нужны и дочь может пускать их на ветер?..
— Да я не из дому звоню… Из одной конторы…
— Я всегда говорила, что ты — разумный ребенок. Так о ком ты хочешь знать, солнце мое?..
…Разговор затянулся на полтора часа. Из него Лека узнала обо всех событиях в Приморске за последние пять лет, а также — кто кем стал, кто кем не стал, а кто — безвременно скончался. Впрочем, для тети Розы любая кончина была безвременной, даже если наступила на девятом десятке…
Выяснилось, что Юля Князева живет в Москве, Олег Дронов — «этот интересный молодой человек, что пил слишком много водки, взялся за ум и работает в банке!»
— тоже. Тетя Роза знала даже телефон Юли…
«Сама она, как ты помнишь, девочка скромная, но ее родной дядя — натуральный налетчик, и, хотя каждый живет на те деньги, какие имеет, будь повнимательнее, дитя мое…»
…Москвой Лека была очарована.
Адрес Юли Князевой узнала довольно быстро, но идти не торопилась. Уехала в центр, долго гуляла по бесчисленным переулкам, посидела на Патриарших… Пора.
Девушку лейтенант Зайцев едва не пропустил. Вернее — пропустил. Увидел уже, когда зажегся свет и Юля задергивала шторы, что в квартире она — не одна.
Включил аппаратуру прослушивания.
И — задумался. Крепко задумался.
Лека засыпала с предощущением чего-то доброго. Правда, в голове все настойчивее крутилась фраза из какой-то песенки… Первая строчка… И Лека никак не могла вспомнить, как дальше…
Она засыпала, а строчка крутилась, крутилась, словно заезженная старая пластинка…
Ходит птичка весело…Ходит птичка весело… Весело…
Глава 24
Ходит птичка весело
По тропинке бедствий,
Не предвидя от сего
Никаких последствий…
С этой бодрой считалочкой заруливаю в комнату Али. Естественно, предварительно постучав.
— Ну как с хлебом? Принес?
— С хлебом — хорошо, без хлеба плохо.
— Ой… У тебя куртка в крови…
— С мясом возился. Аля, у меня к тебе вопрос…
— Задавай.
— Ты с кем-нибудь общалась из своих прежних знакомых с той поры, как живешь у меня?..
— Вообще-то… Один раз звонила по телефону.
— Кому?
— Ну… одному шировому. Витьку.
— Зачем?
— Да просто поболтать. Нужно же с кем-то общаться…
— О чем болталось?
— Да так, ни о чем. Просто сказала, что живу у одного хорошего человека…
— И адресочек оставила?
— Да что я, дура, что ли?
— Лисенок… Этот Витек тебя сдал…
— Витек? Да я же говорила, он безобидный, как рыба.
— С голубой кровью… Чудо-юдо рыба скат…
— Погоди… Как это — сдал? Это тогда?
— Это теперь. Ребятки подходили. По твою душу. Девочка побледнела:
— Сегодня? К тебе?
— Ага.
