Проскочил по тишайшему проулку, вверх, пробежал еще несколько перекрестков, и только там голову мою посетила мысль простая и содержательная: «Если бы хотели застрелить – уже бы застрелили».
Я остановился, сердце билось бешено, заставляя меня чуть не пританцовывать; оно не хотело верить доводам рассудка и продолжало пожирать адреналин, тихонько ликуя: «Промахнулись... промахнулись... промахнулись...» и повторяя притом с затаенным холодком: «Будут стрелять еще... еще... еще...»
Страх – плохой советчик. И плохой защитник. Человек словно хочет превратиться в самую малую малость, сжаться в снежный комочек, замереть в оцепенении, чтобы беда не разыскала его, прошла мимо... Но... От пули не убежишь. Если я допустил где-то ошибку, то исправлять ее нужно не беготней, а размышлением, разумом и интуицией. Но...
Волей сердца не успокоить.
И все же несколько минут спустя я присел за столик в уличном кафе. Усталый официант принес двойной эспрессо, шоколад и ушел смотреть телевизор.
Уже после первого глотка я понял, что все посетившие мою голову накануне выстрела мысли в данной ситуации стоит отнести к чистой фрейдятине: думать нужно о том, что произошло, и думать предельно конкретно.
Итак. Первое. Стреляли в меня из бесшумной винтовки с оптическим или ночным прицелом, судя по величине и узости улочки и по тому, как пуля, раскрошив штукатурку, срикошетила в пустое ночное пространство, под изрядным углом, но со сравнительно небольшого расстояния. И первым моим порывом, так взволновавшим бедное сердце, было – бежать куда подальше – как раз потому, что разум цепко хранил все предположения Алена Данглара, а одно из них звучало так: Дронов убивает Арбаеву, некто убивает Дронова, и – никаких концов.
Но...
Ни один профессионал не промахнется, стреляя из винтовки с такого близкого расстояния. А то, что эту игру затеяли не любители, понятно по организации безвременной кончины Арбаевой: надо же закрутить все эдак лихо, и притом ни сучка не оставить, ни задоринки!
Вывод: меня хотели не убить, а испугать. Вывести из равновесия – так будет точнее. Чтобы я перестал думать о вечном и начал размышлять о бренном, сиюминутном, но для меня сейчас отчаянно важном: о том, как выжить, как выйти из непонятной и опасной ситуации, в которую... завели обстоятельства? Жизнь? Прошлое? Или – люди, знакомые с этим моим прошлым и решившие, что этот «пончик» на них еще поработает?.. Нет в мире совершенства.
И на этом прекрасном острове – тоже, несмотря на заверения барона Данглара в полной и окончательной победе Закона и порядка на вверенной ему территории. Здесь не только морды бьют и с крыш сметают незлым тихим словом, но и постреливают незлыми тихими пулями – так, для острастки, для обострения, так сказать, чувственного восприятия, а также умственных и иных способностей индивида по фамилии Дронов и быстрой активизации у оного некогда имевшихся умений и навыков. Или барон не лукавил? И этот остров действительно контролируется х о р о ш о? Самим бароном Аленом Дангларом или «теми, что отдают приказы» и привыкли к безукоснительному их исполнению?..
Откуда будем танцевать? От печки – или... Поскольку печек на этом распрекрасном острове не водится, остается «или».
То, что Арбаеву довели до самоубийства или принудили к нему, – для меня факт. Каким образом? Версии всего две: предположим, она влюбилась. И этот ее пассия разыграл из себя звездного демона и запорошил девушке мозги. А потом – при содействии неведомого наркотика – пригласил прогуляться по просторам Вселенной. Это первая. И вторая: девушка была закодирована на определенное воздействие. Некто позвонил ей, активизировал код, и – до свидания. Возможно, активизация кода имеет несколько этапов. Начальный был проведен еще до нашей встречи: Алина уже тогда рассуждала как в старинной песенке времен культа личности: «Я из пушки в небо уйду, тиби-тиби-ду...» Звонок лишь завершил активизацию.
Что еще? Программа кодирования для Арбаевой была составлена индивидуально, с учетом ее пола, возраста, особенностей характера, психики, темперамента... Это сложная и трудоемкая работа, требующая присутствия хорошего специалиста и определенных технических средств. Требующая еще и времени. Кто и как смог провести ее с дочерью мультимиллионера? И – где?
И наконец, таблетки. Как выразился Ален Данглар – «для свежести дыхания». Стоп! Может быть, это такой наркотик, который позволяет произвести кодирование скоро и непринужденно, безо всяких технических наворотов? Может быть. Вот только снадобье исчезло. Бесследно.
Я спросил еще кофе. Сердце ныло, и на душе вдруг сделалось тоскливо и горько. «Здесь, под небом чужим, я как гость нежеланный...» – заклубилась в моем воображении мелодия, и очень захотелось домой. Вот только где мой дом?
Глава 13
В углу кафе стоял старинный телефон-автомат. В такой некогда бросали двадцатипятицентовые монеты. Сейчас можно было воспользоваться карточкой, но в остальном – внешний вид сохранили, и смотрелся здесь ветеран стильно и даже нарядно.
Я набрал нужный номер, выслушал три гудка.
– Да, – ответил мне хриплый голос. Это был Диего Гонзалес. Понятное дело, в полчетвертого утра он спал.
– Диего, мне нужна твоя помощь.
– Сейчас?
– Да.
– Ты где?
Я задумался на мгновение. Если я соображаю правильно, то место не имеет значения. И назвал кафе.
– Буду, – просто ответил Диего и положил трубку.
Человеком Диего был вдумчивым и немного-словным. И лет ему было порядком, где-то за шестьдесят. Сухой, жилистый, но порою несколько меланхоличный, он производил впечатление тугодума и покладистого малого; это обманывало многих. На самом деле Гонзалес был скор, собран и цепок. Если он сказал, что будет, то будет в кратчайший срок. Ровно через столько, сколько ему понадобится, чтобы одеться и домчаться сюда на видавшем виды «форде».
Автомобиль Гонзалеса, как это всегда бывает с машинами и собаками, был похож на хозяина. Весьма непрезентабельный американский «форд» десятилетней давности был на высоких рессорах, словно приподнявшийся на лапах гепард, обладал великолепным мотором, какой Диего самолично перебирал время от времени до винтика; и бензин, и масло заливались только наилучшего качества, протекторы были самые дорогие, а потому невзрачная машина могла выполнять почти все, что желал ее хозяин; возможно даже взбираться на вертикальные стены и крутить кульбиты.
Я примерно рассчитал время приезда Диего и заказал себе еще кофе и ему – кофе с ромом. Когда Гонзалес появился и молча присел рядом со мною за столик, принесенный официантом кофе был еще достаточно горяч, чтобы не быть приторным, и остыл ровно настолько, чтобы выпить его можно было, не обжигаясь, в три глотка. Свою чашку я уже опустошил на треть.
Гонзалес посмотрел на меня, пригубил ром, сделал глоток кофе, спросил:
– Едем?
– Да.
