– Господин Данглар, а вы не боитесь... – не удержался я от вопроса, но префект оборвал меня на полуслове:
– Мести? Нет, не боюсь. Он нарушил правила. А правила созданы для того, чтобы их выполняли. Всегда. Кажется, я разъяснил это вам недавно. Но вы были невнимательны, господин Дронов.
– Из всякого правила делают исключения, – с сомнением произнес я.
Барон промолчал. Дошел до поданной ему машины – горе-карабинеров уже увезли, – плюхнулся на сиденье, разлепил губы и сказал:
– Исключения? Делают. Но не для всех.
Глава 25
И мы остались вчетвером. Сидели за дощатым столом перед чашками с остывающим кофе. И – молчали.
– Славное выдалось утречко, – нарушила тягостное безмолвие Бетти.
– И ночка насыщенная, – в тон ей отозвался Вернер.
– А день будет жарким, – кивнул Гонзалес.
Я обвел всех взглядом и промолчал.
– А хорошие ребята у Данглара, – наконец произнес я.
– Группа «Гром»? – спросила Кински.
– Здесь их называют «пажеский корпус». Или «белые гуси», – пояснил Диего.
– «Гуси» – понятно, почему – «белые»? – спросил я.
– Их база в самой восточной точке острова, в крепости Ла-Гросса. Ее еще называют Белая крепость. Или Белый город.
Мне почему-то вспомнился фильм моего детства – «Город мастеров». При чем здесь мастера?
– Поэтому мыс и крепость закрыты для туристов, – сказал Диего.
– Подготовка у ребят хорошая, – сказала Бетти.
– Дело не в подготовке. Просто они – такие, – отозвался Диего.
– О чем думаешь, Дрон? – повернулась ко мне Бетти.
– О бренности земного.
– Все мы об этом думаем, – вдруг заговорил Фредди Вернер. – И никуда от этого не деться. Знаете, почему? Вот зависли мы на этом славном пляже и на этом славном острове... Почему? Потому что мы – никому не нужны. Нет у нас близких, а те, что были, давно стали далекими... Мы никому не нужны нигде. Романтические идеалы юности истаяли, как дым. Не знаю у кого где, а у меня – в намибийской пустыне. Оттуда нас вышло трое. Из десяти. Кости остальных дотлевают там... Там днем слишком жарко, а ночью – слишком холодно. И еще этот пронизывающий туман... Ледяное течение Атлантики и раскаленные пески – такое сочетание мог выдумать только дьявол...
Лицо Вернера помрачнело, и только тут мы заметили, что старина Фредди изрядно пьян. И немудрено: он совсем не спал ночью, потом волнения, связанные с самоубийством Сен-Клера, потом такое многообещающее утро... Признаться, Вернер совсем не был крепок к алкоголю; сегодня из бара мы извлекли коньяк, и я заметил, что сейчас в бутылке осталось на донышке.
А лицо Вернера тем временем погрустнело и выглядело теперь почти беззащитным.
– Вы тоже подозревате меня, друзья? Наверное... у меня есть причины действовать порой неразумно, да и этого долговязого Эдгара я мог бы утопить, как щенка, вот только зачем? Зачем, а?
– Ален Данглар наговорил здесь порядочно, чтобы мы подозревали друг друга, – постаралась успокоить его Бетти.
– Мы и подозреваем, – криво усмехнулся Диего. – Ну и что? Жить все равно нужно.
Мы снова замолчали.
– Тебе хорошо бы выспаться, Фредди, – сказала Кински.
– Сейчас пойду. Только... Противно, когда в твоих вещах роются всякие «пиджаки»... Вы думаете, Данглар хотел у нас что-то найти? Нет. Он просто хотел нас унизить. Всех. – Вернер помолчал, добавил: – Ему это удалось.
Диего ухмыльнулся:
– Ты еще молод, Фредди. Неужели ты полагаешь, что кого-то из нас можно унизить словесами? Или еще чем? Данглар все сделал грамотно, развел нас, и – что? Каждый из нас сделал бы на его месте то же самое. Я вот полагаю, что у Дрона все еще лучше бы получилось, а у меня – хуже.
– Слушай, Гонзалес, а как все-таки твое настоящее имя? – спросила вдруг Кински.
– Зачем тебе, Бетти?
– Звучит уж очень красиво.
– Я от него давно отвык.
– А все-таки?
– Диего Карлос Антонио де Аликанте.
– Звучит впечатляюще. Это древний род?
– Да.
– И у вас есть родовое имение?
– Замок.
– Замок?! Настоящий?!
– Да.
– Ты совсем нелюбезен для гранда.
– Гранды не были любезны. Они были воинами.
– Поэтому ты ушел на войну?
– Когда я был ребенком, я мечтал о подвигах. А мои родственники погрязли в ритуалах. Они заняты производством вина. Но хуже – другое. Они – всем довольны. О, мне предстояла содержательная жизнь: как говорят у вас в Англии, лелять «скелетов в шкафу».
– И много их набралось?
– За восемь столетий? Хватит на целое войско.
– А ты был «сердитым молодым человеком».
– Вовсе нет. Я хотел прожить с в о ю жизнь. Свою.
– Ну и как? Прожил?
– Живу.
– Вы знаете, ребята... – Лицо Бетти осветила улыбка. – А Данглар полностью и абсолютно прав. Все мы пытались найти иную жизнь, а ее – нет. Она везде одинакова. Вот мы и стали ее пережидать на этом острове, надеясь, что время или случай, словно волна, выбросит нас на добрый берег. А я вот подумала... Может быть, этот случай уже настал?
– О да. Нам улыбнулась Фортуна. Только Бетти, поверь, я умею отличать улыбку Фортуны от оскала другой дамы... – невесело отозвался Вернер.
– Ты мрачен и сентиментален, как всякий немец. Мы засиделись, вот нам жизнь и подкинула проблему.
– Или, как объяснил нам барон Данглар, кто-то из нас. Он поведал вам о намерениях Эдгара Сен-Клера-старшего? – спросил я.
Все молча кивнули.
– Да бог с ними, с миллионами... – спокойно отозвался Диего.
– Тебе хорошо говорить, у тебя есть замок. Тебе, Дрон, деньги тоже не нужны?
– Нищеты не боятся только те, что живут в нищете. Они никогда не видели лучшего. Все остальные...
– И я не говорил, что они мне не нужны, – поправил Диего девушку. – Наличие капитала очень скрашивает жизнь: позволяет меньше беспокоиться о старости. Как думаешь, Олег?
– Жажда умереть молодым позволяет беспокоиться о ней еще меньше.
Глава 26
Солнце неумолимо приближалось к полудню. Небо словно выцветало на глазах – из ярко-синего ранним утром сделалось бледно-голубым, мутным, словно укрытым невидимой знойной дымкой. Вся Саратона в это время погружалась в сиесту.
Отель «Саратона», которому принадлежали и бунгало на берегу, и пляж, где мы числились спасателями, припомнив пункт о форсмажоре, приостановил наш контракт, о чем и известил нас с нарочным, выдав каждому по конверту с двухнедельным жалованьем. Так что с сегодняшнего дня мы все четверо стали безработными.
