– И в этом и была проблема?!
– Почему нет? Ее родители вполне могли бы затеять против Сен-Клеров крупный судебный процесс о совращении. Был бы скандал. Скандал бы, конечно, погасили, но Сен-Клеру-старшему это обошлось бы в кругленькую сумму.
– Запад... Дикие люди. Ты ее видела?
– Его девушку?
– Да.
– Мельком.
– Ну и как?
– Стриженая, голенастая. В художественно изорванных шортах и майчонке.
– Она местная? Англичанка? Американка? Немка?
– Не знаю. Но белая. Не азиатка и не афроамериканка.
– Послушай, а она не...
– Нет. Это не Арбаева.
– Хороша собой?
Даша пожала плечами:
– Так. Длинноногая. Самоуверенная. А в целом... Нелепое создание, как все молодые.
– Завидуешь?
– Ничуть. Мне уже было семнадцать, и ничего путного из этого возраста я не вынесла.
– Сен-Клер был падок на «клубничку»?
– Не знаю. Мы не настолько были с ним близкими друзьями, чтобы он откровенничал. Но...
– Но?
– Скорее нет, чем да. Он был очень серьезный молодой человек.
– Так что мешало «очень серьезному молодому человеку» снять хибару самому? А не вовлекать тебя в сомнительное и в целом – глубоко личное дело?
– Не знаю. Я не стала выпытывать.
– Но догадки какие-то у тебя есть?
– Есть. Человек он был... приметный. Едва бы он снял номер или бунгало для встреч, это непременно сделалось бы известным его родственникам. И прежде всего отцу. Полагаю, этой известности Эдгар и избегал.
– У него в семье в ходу пуританские строгости?
Даша помолчала, сказала:
– Если бы это было просто ничего не значащее знакомство... Впрочем, одну причину, по которой старший никак не одобрил бы поведения Эдгара, я тебе назвала. А вторая... Мне показалось, у Эдгара по отношению к девушке были весьма серьезные намерения. По крайней мере, он был влюблен не на шутку. И боялся, что его отец найдет способ отослать его с Саратоны. Или помешать их встречам иным способом.
– Эдгар был настолько подчинен отцу?
– Не знаю. Но ведь Сен-Клеры по-своему монархи. Финансовые. И браки в их семье происходят исключительно по династическим соображением.
– Его Величество Капитал.
– Да. Но сам Эдгар был совсем не в папу. По-моему, отцовская воля тяготела над ним всю жизнь, как призрак над Гамлетом.
– А девушка?
– Что – девушка?
– Она отвечала Эдгару взаимностью?
– Полагаю, да. А там – кто ее знает.
– Откуда она взялась?
Даша пожала плечами.
– Случаем, не из пенатов «Замка снов»?
– Этого я не знаю. Но вела себя она совершенно свободно и раскованно. По крайней мере, при мне.
– Вы сумели поболтать?
– Так, перекинулись парой слов.
– На каком языке велся разговор?
– На английском. Ну да, она говорила на хорошем английском... с едва уловимым акцентом.
– Какой был акцент?
– Не американский точно. Я сама так говорю, потому американский просто не заметила бы. И не австралийский – он уж очень заметен. Хороший, правильный английский. На таком даже лондонцы сейчас не общаются.
– Следовательно, она не англичанка.
– Почему? Может, из Шотландии или из Новой Зеландии. Не знаю. Я не филолог.
– Как она выглядит?
– Я же тебе сказала: как все семнадцатилетние.
– Брюнетка, блондинка, шатенка? Коса, стрижка? Волосы окрашены, мелированы, уложены, распущены?
– Волосы светлые, но не блондинка. Скорее – русая. И очень загорелая. И – глаза. Ну да: глаза у нее действительно красивые. Цвета моря.
– Синие?
– Ясные. И большие. Ладно, что я буду... Красивая девчонка.
– Понятно. А все-таки, почему ты решила помочь Сен-Клеру?
– Он попросил.
– Но вы же не были близкими друзьями.
– Мы знакомы уже лет восемь и всегда мило общались. Да и...
– И?
– Мне всегда было немного жалко Эдгара. Он живет навязанной ему жизнью. Которой тяготится.
– Жил. И тяготился.
– Ну да.
– Настолько, что мог покончить с собой?
– Так ты думаешь?..
– Ничего я не думаю.
Мысль была простой и оттого неуместной: а что, если все мои построения – бред, и Сен-Клер действительно был неуравновешенный субъект? И утонул совершенно сознательно? Утопился от несчастной любви? Да к тому же – желая стать частью океана? «Не хочу я быть вольною царицей, хочу быть владычицей морскою...»
– Послушай, Даша, он посещал «Замок снов»?
– Не знаю. Но я знаю одно: он вовсе не стремился к самоубийству. Он просто желал покончить с той жизнью, которой жил и которая ему опостылела.
– Большинство самоубийц таковы. Они верят, что не кончают с жизнью, а просто переходят в иную.
– Может, так оно и есть?
– Сомневаюсь.
– Одно я знаю точно: родственники устроили ему жизнь, которой он вовсе не желал.
– Родственники – это отец?
– Да и тетушка.
– Я встречался с герцогиней Аленборо. Она показалась мне милой старушкой. Весьма здравомыслящей и не очень счастливой.
– Старики часто милы в общении с малознакомыми людьми: они желают, как и дети, на всех производить хорошее впечатление. А вот с близкими порою – или слепцы, или тираны. Впрочем, как большинство родителей: любят детей не для них, а для себя.
Девушка подошла к окну, раздвинула штору.
– Утро. Ты прав: этой ночью мы уже не умрем. Она стала прошлым. – Задумалась на секунду, закончила: – Вот только прошлое живет столько, сколько его помнят. И тем – является настоящим. И – определяет будущее.
Глава 58
Чтобы обрести будущее, нужно успеть в настоящем. Поэтому машину я гнал как ненормальный. А кто в этом мире нормален? В тайниках и закоулках всякой души – потемки, и порой там запрятано столько, что...
Со мною девушка ехать отказалась, как только я сказал, что намереваюсь посетить «Замок снов».
– Я не помню, в какой особняк меня возили. Совершенно не помню. И не смогу сама ни найти, ни дорогу указать.
– Значит, встретимся с Люси Карлсон в ее офисе. Сиречь – цитадели порока и психоана-лиза.
