Подельница Леши, дама шикарная, под благовидным предлогом
начинала кокетничать с кавалером намеченной жертвы. В конце концов она уводила
того танцевать. К дурочке, скрипящей зубами от злости, подсаживался Леша. Вечер
заканчивался, как правило, одинаково. Девчонка уезжала с Красавчиком, баба
отвлекала ее спутника. На следующий день дурочка просыпалась в подворотне или
подъезде. Леша не хотел брать на себя мокруху и, если на улице стоял мороз,
оставлял «даму» на подоконнике, возле работающей батареи. Девчонки, словно
попугаи, твердили в один голос: кавалер достал из внутреннего кармана плоскую
шикарную фляжку, налил в пробку-стаканчик благородный коньяк и предложил выпить
за любовь и дружбу. Все, больше они ничего не помнили и страшно удивлялись,
оказавшись ограбленными. Причем, одежда, сумочка и даже деньги в ней оставались
на месте. Красавчика интересовали только камушки.
Несколько лет Леша гастролировал по городам и весям, не
задерживаясь нигде больше чем на двое суток. Но, сколь веревочке ни виться, а
кончик появится. В конце концов Красавчика повязали.
На следствии, а потом и на суде, он полностью взял на себя
всю ответственность, выгородив подельницу. В отношении женщины не было принято
никаких мер, она проходила свидетельницей. Впрочем, и по делу Красавчика
обнаружились не все эпизоды. Многие потерпевшие, богатые женщины, не обращались
в милицию. Так что точно установить, скольких дурочек ограбила сладкая парочка,
не представилось возможным. Не нашлись и наворованные средства. Лешку взяли в
гостинице, в кошельке у него лежали жалкие рубли, а дама и вовсе оказалась без
портмоне. Когда оперативники поинтересовались: «Что же вы без копейки из дома
вышли?» – женщина спокойно ответила: «Между прочим, я пришла в ресторан с
кавалером, это его дело об оплате думать!»
– Отчаянная тетка, – восторгался Женька, – а уж Лешку
любила, жуть. Сколько она денег в лагере рассовывала, чтобы Лешке лишнюю
передачку отнесли или свиданку дали! Одевала его, обувала… Впрочем, и он тоже
ее любил, письма они друг другу каждый день писали…
Женя сначала принялся было подтрунивать над мужиком: мол,
как же так, авторитетный вор, а по бабе слюни пускаешь. Но Красавчик только
вздохнул:
– Дурак ты, Бетон. Молодой совсем, вот и идиот. Глянь-ка
вокруг, многие ли жены колбаску тянут? Матери ладно, те никогда не бросят, хотя
тоже разные попадаются, а супруги или сожительницы? Особо они не ломаются,
быстро утешаются. Моя с такими деньгами могла про любовь наутро забыть, но ведь
не забыла. Ценить таких надо, проверил, значит, свою бабу в воде и в огне.
Женька призадумался. Он до тех пор считал само собой
разумеющимся, что Шура ездит к нему с харчами, но теперь посмотрел трезвым
взглядом на своих товарищей по бараку и понял: Красавчик прав.
– Ну, а потом его в другую зону переправили, на туберкулез,
– закончил Женя, – там он и помер.
– Не знаешь, как звали его жену?
– Имя простое, – замялся Бетон. – Таня, Лена, Катя, Наташа…
Ну не помню. Не Арина, не Кристина и не Вероника какая-нибудь.
Глава 12
Ночью мне не спалось. Диван был неудобным, узким, жестким и
коротким. Производители явно не рассчитывали, что кто-нибудь станет коротать на
нем ночь. Кожаные подушки расползались, простыня скользила, да еще Хучик –
любитель вольготно раскинуть на широкой кровати все четыре лапы, страшно
недовольный размером дивана, норовил то лечь хозяйке на спину, то залезть ей на
голову. Наконец я устала бороться с простыней, подушками, мопсом и села возле
письменного стола. Насколько я знаю, уголовные дела хранятся в архивах долго.
Где-то на полках лежат тома, посвященные Лешке Красавчику. В них вся нужная мне
информация о родственниках парня и его жены. Существует только маленькая
незадача: мне никто эти бумаги не покажет, а заглянуть туда очень хочется. Как
же осуществить задуманное? Руки потянулись к сумочке за сигаретами, но закурить
я не успела, потому что послышался легкий скрип. Удивленная, я повернула голову
к двери и увидела, что она приоткрыта.
– Кто там?
Ответа не последовало.
– Маня, Леля, это вы?
Вновь молчание.
– Значит, собаки или кошки, – громко, чтобы успокоить себя,
сказала я.
Но в комнату никто не вошел: ни Снап, ни Банди, ни Черри, ни
Жюли, ни Клепа, ни Сомс, ни Фифина… Затем в проеме мелькнуло нечто белое, по
моим босым ногам пронесся ледяной ветер.
– Что? – прошептала я, холодея. – Что?
Внезапно дверь распахнулась до конца, и перед моими глазами
предстала фигура, с головой закутанная в светлую хламиду. Лица у пришельца не
наблюдалось, впрочем, рук и ног тоже.
– А-а-а, – выдохнул гость, – а-а-а.
– А-а-а, – завизжала я что есть силы, – сгинь, рассыпься!
Фигура в саване сделала шажок в кабинет.
– Мама, – заорала я, – мамочка, убирайся!
Краем глаза я успела заметить, что Хучик вздыбил на спине
короткую шерстку, распрямил хвост и трясется крупной дрожью то ли от страха, то
ли от возбуждения. Нечто попятилось и исчезло. Я продолжала орать.
– Муся, – спросила Маша, всовывая голову в кабинет, – что-то
стряслось?
Я кивнула.
– Сомс опять мышь принес?
– Сомс у нас, – отозвалась Леля.
– Тут только что было привидение, – дрожащим голосом
пояснила я, – большое, под светлым покрывалом!
Маня вошла в кабинет и ткнула пальцем в газету «Тайная
власть», валявшуюся у дивана:
– Ты листала ее перед сном?
– Да!
– И зачем?
– Мне нравится там полоса читательских писем, – чуть
успокоившись, пояснила я, – люди всерьез рассказывают о таких вещах!
– Например?
– Ну, о встречах с инопланетянами, лешими, ведьмами…
Обхохотаться можно, я это издание держу за сборник анекдотов.
– Ясненько, – подвела итог Маня, – обчиталась ерунды и
увидела сон.
– Я не спала!
– Спала, спала, бывают такие сновидения, очень четкие.
– Но Хучик перепугался, он ведь не дремал!
– Мы тоже затряслись, – добавила Леля, – ты так завизжала,
жуть.
– Давай сюда, – велела Маня, схватив газету.
Потом, скомкав ни в чем не повинное издание, дочь сказала:
