– Поздравляю, я не знала про праздник и подарок не
приготовила. Хотя… Вот что, поехали, я тебя в свой салон свезу, мне тоже пора
голову в порядок привести.
Когда Зина оказалась в парикмахерской, она обомлела. Вокруг
царила немыслимая красота: мрамор, золото, зеркала. Женщина застеснялась своего
хоть и парадного, но изрядно поношенного платья, стоптанных туфель и
заскорузлых рук. Но мастера приняли ее как самую лучшую клиентку, и Зина
ахнула, глянув потом на результат. Целых полгода после этого похода волосы у
нее, даже отрастая, сами по себе укладывались в красивую прическу. Так что
подарок ко дню рождения она получила замечательный.
– Неужели к ней совсем не приезжали гости?
– Не помню, – покачала головой Зина, – только один раз и
были. Дело прошлое, можно и рассказать, в прошлый раз я не решилась.
– Родственники, да?
Зина улыбнулась:
– Нет, Наталья Сергеевна очень добрая была, жалостливая.
Наши всей деревней к ней бегали, деньги выпрашивали, всегда давала. Уж я ей
объясняла: не следует этого делать, на водку ведь потратят, а она только
отмахивалась:
– Много не даю, так, ерунду.
Зину подобная позиция хозяйки злила. Домработница хорошо
знала, что местные жители в глаза кланяются Филимоновой, улыбаются и льстиво
говорят: «Благодетельница вы наша».
За глаза же крестьяне посмеивались над богачкой, называли ее
дурой, идиоткой, не умеющей считать деньги.
Как-то раз Зина пришла на работу и с удивлением увидела во
дворе чужую машину. Еще больше она поразилась, обнаружив в доме двух
посторонних парней, преспокойно пьющих в столовой кофе. Наталья Сергеевна
собственноручно сделала им яичницу. Около одиннадцати утра юноши засобирались
прочь. Филимонова прощалась с ними, как с родными. Впрочем, это неверно. Обняла
и поцеловала она одного, темноволосого, прижала к себе и сказала:
– Ну, прощай, большей радости в моей жизни не было, чем
встреча с тобой. Но в другой раз не приезжай, обман все, мираж, привидение.
Парни уехали. Удивленная сверх всякой меры, Зина
поинтересовалась:
– Родственники ваши?
Наталья Сергеевна, в задумчивости стоявшая у окна,
пробормотала:
– Призрак приходил, с того света.
– Кто? – изумилась Зина, роняя тряпку.
Филимонова вздрогнула и, словно вернувшись откуда-то,
сказала:
– Извини, Зина, задумалась я, вот чушь и сказала. Мальчиков
этих я совсем не знаю. Постучались вчера вечером, попросились переночевать.
Машина у них сломалась.
– И вы впустили? – подскочила Зиночка. – Двух мужиков с
улицы? Ну, Наталья Сергеевна, разве так можно?
– Что тут такого, – пожала плечами хозяйка, – милые,
интеллигентные люди, не на улице же их оставлять.
– Вдруг бы бандитами оказались, – не успокаивалась
домработница, – убить могли, изнасиловать.
– Кому я нужна, – хмыкнула Наталья, – и ведь все в порядке.
– Очень вас прошу, больше так не делайте, – сказала Зиночка,
– народ дикий совсем стал, не прежние времена. За рваные носки удавить могут, а
у вас всего в доме полно: посуда, безделушки, серебро столовое. Может, и без
черных мыслей войдут, да соблазнятся потом, чик-чирик ножичком по горлышку – и
приветик.
– Нет, – протянула хозяйка, вновь устремив затуманенный
взгляд в окно, – мне Алексей не мог худа сделать, специально пришел, прислал
его…
Зина покосилась на Наталью Сергеевну. Как бы у хозяйки от
одиночества и бесконечного чтения книг крышу не снесло.
Филимонова оторвалась от окна, вздохнула и сообщила:
– Ты тут прибирайся, а я в парикмахерскую съезжу.
– Вроде все хорошо, – сказала Зина, – вон укладочка какая
красивая.
Наталья Сергеевна опять глянула в окно. Зина не утерпела и
подошла к подоконнику. Ее страшно заинтриговало необычное поведение
работодательницы: ну чего она все время там высматривает? Но за окном не было
ничего необычного. Сквозь широко открытые ворота виднелась дорога, упиравшаяся
в лес. Было лето, и солнце шпарило вовсю, обогревая мелких птичек, купающихся в
пыли. В голубом небе лениво двигались белые подушки облаков, и стояла та особая
июньская тишина, которая обещает жаркий, даже душный день.
– Куда исчезает человек после смерти? – неожиданно резко
спросила Наталья Сергеевна.
– Так ясное дело, в гроб кладут, – ответила не ожидавшая
такого вопроса Зина.
– А потом?
– Душа либо в рай отлетает, либо в ад, – сообщила Зина и
перекрестилась.
– Все может случиться, гроза разразится, ударит гром, мы
снова будем вдвоем, ты только верь, найду на том свете дверь и с неба к тебе
спущусь, ты лишь раствори окно, и станет входом оно… – пробормотала Филимонова.
– Это вы что такое говорите? – оторопела Зина.
– Не обращай внимания, – вынырнула откуда-то хозяйка, –
стихи припомнила, муж мой перед смертью написал…
Зиночка вновь удивилась. До сих пор Наталья Сергеевна
никогда не упоминала о своем супруге.
– Ладно, – отошла от распахнутого окна хозяйка, – поеду в
салон, к Майе. Скажи, Зина, когда у тебя на душе плохо, ты тоже любишь голову
мыть?
Домработница хмыкнула:
– Нет, я просто плачу где-нибудь в уголке. Голову мыть целое
дело: воды натаскай, печку растопи…
Наталья Сергеевна ничего не сказала и уехала. Зина начала
убирать дом и в спальне, на подушке, обнаружила короткие черные волосы, явно не
принадлежавшие блондинке Филимоновой. Зиночка села в кресло. Вот оно что!
Хозяйка пустила гостей не только в дом, но и к себе под одеяло. Более дурацкого
поступка нельзя было и придумать. Парень мог оказаться больным и наградить
любовницу чем угодно. И как только Наталья Сергеевна не побоялась?! Тут взгляд
Зины упал на фото, всегда стоявшее на тумбочке у изголовья, и домработница
вскрикнула. Натальин муж как две капли воды походил на черноволосого парня,
которого Филимонова целовала перед отъездом. Не зря Зине показалось, что она
где-то видела парня раньше.
Зина схватила рамку и перевернула. Она знала, что с той
стороны стоит дата смерти. Глаза моментально углядели цифры: 1990 год. Мужчина
на фото выглядел старше того, кто только что уехал прочь.
