– Вы Дине не рассказали ничего?
– И как вы себе представляете эту ситуацию? – прищурился
Олег. – Сажусь и говорю: «Дорогая, я случайно трахнул тетку, а она за это нам с
Лешкой домик оставила?» Естественно, ни слова не обронил. Ну, а потом Лешка
погиб, к Надьке я не пошел. Она сама заявилась и сказала: «Не волнуйся, Олежек,
все знаю, давай маленько скинем, авось пойдет народ». Да и зачем мне Лешку
жизни лишать? Он мне половину за дом отдавал!
– Вы всю сумму хотели!
– Господи, – взвился Олег, – ты раскинь мозгами, как бы я ее
получил? Надьке достанется.
– А ты и ее того…
– Совсем с ума сошла! – заорал Рогов. – Дурнее ничего не
придумала? Коли Надя умрет, все государству отойдет!
– Неужели они завещания на вас не составили?
– Ну кто о смерти на пороге тридцатилетия думает?
Я вздохнула. Это верно, бывшие советские люди не приучены
задумываться о таких вещах, как кончина. Впрочем, до недавнего времени нам, по
большому счету, и передавать детям, кроме книг, мебели и скромных вкладов в
сберкассах, было нечего. Если помните, большинство жилфонда являлось
государственным, а машины и дачи имели редкие счастливчики. Да и что это были
за фазенды! Дощатые сараи на шести сотках, где каждый сантиметр пространства
простреливался чужими глазами.
Значит, завещания нет, нет и повода для убийства. Наоборот,
Колпаковы были нужны Олегу живыми, только тогда он мог рассчитывать на
получение некоей суммы.
– Да кто вы такая? – сообразил наконец спросить Рогов.
– Частный детектив Даша Васильева, – пробормотала я, ощущая
безумную усталость, – расследую дело об убийстве Нади Колпаковой.
– Так Надюшу и впрямь убили? – прошептал Рогов. – Вы не
врали?
– Нет, – ответила я, – не врала.
– Где?
Я посмотрела на Олега. Когда-то Александр Михайлович
рассказывал мне об особом чувстве, возникающем у хорошего следователя.
– Иногда все улики против человека, – вздыхал Дегтярев, – а
нутро подсказывает: он не виноват. Бывает и наоборот. Смотришь: белый ангел, а
что-то внутри екает. Ищи, полковник, копай, перед тобой преступник сидит.
Я всегда настороженно относилась к подобным заявлениям, но
сейчас вдруг внезапно поняла: Олег не врет, он и впрямь ничего не совершал.
– Можно у вас воды попить? – спросила я, показывая на
минералку, стоящую на тумбочке.
– Бога ради, – ответил Олег.
Он молча смотрел, как я жадно глотаю воду, потом взял пустой
стакан и буркнул:
– Что с Надькой?
Я села в кресло и рассказала ему все: про труп в раздевалке,
про свои поиски и подозрения. Рогов слушал молча, только один раз
поинтересовался:
– Убили как?
– Что вы имеете в виду?
– Застрелили?
Я растерялась. Никто не сообщил мне причину смерти. Сама
видела только сложенное пополам тело в шкафу…
– Не знаю, убили, и все… А потом кто-то запихнул ее в шкаф.
Вот теперь мучаюсь: зачем?
Олег поднял с пола «Плейбой» и положил его на тумбочку:
– Ну, причина есть, даже я краем уха слышал, в чем дело.
– Расскажи! – подскочила я.
Рогов вытащил сигареты:
– В детали не посвящен, только в общем.
– Хоть так.
– Ты знаешь, на какие средства существовали Лешка с Надькой?
Почему они вырвались из нищеты и зажили в свое удовольствие?
Я уставилась на Олега. Интересно, что это во мне мигом
разрешает людям отбросить чопорное «вы»?
– Думала, они получили наследство Филимоновой, а ты…
– Этот бред я уже слышал, – фыркнул Олег. – Нет, денежки
действительно пришли к ним после смерти Натальи Сергеевны, но только приплыли
они с другого берега. Ты вообще о них что-нибудь знаешь?
– Ну, так, в целом, Дина рассказывала. Вроде они из хорошей,
обеспеченной семьи, потом стали сиротами, очень нуждались, кое-как выбрались из
нищеты…
– Динка моя ни про кого отродясь хорошо не сказала, –
вздохнул Олег, – а уж про Надюху с Лехой в особенности, ненавидела она их.
– За что?
– А за хорошее к ней отношение, – хмыкнул Рогов. – Слышала
поговорочку: не хочешь себе зла, не делай людям добра. Надя Дину всю жизнь
жалела, то платье ей новое принесет да под благовидным предлогом подсунет.
Носи, подружка, мне велико. То косметику притащит. Мажься, дорогая, у меня
аллергия на пудру. Когда мы разбогатели, Динка из кожи вон лезла, чтобы Надю
переплюнуть. Только та совсем не завистливая была. Вытянет моя дура ногу и
хвастается:
«Смотри, тапки себе купила, пятьсот баксов стоили, самые
дорогие».
У Нади в тот момент никаких денег не было, они сидели с
Лешкой на овсянке, но Колпакова все равно радостно отвечала:
«Здоровские, так отлично на ноге смотрятся. Ну да у тебя
ноги красивые, маленькие, как у китаянки, тридцать пятый размер. Не то что у
меня, лыжи сорокового».
Из-за того, что подруга не скрипела зубами от злости, а
искренне радовалась чужой удаче, Диночке становилось совсем плохо, и она
продолжала забивать шкафы ненужными вещами, поджидая тот радостный момент,
когда в глазах Нади, донашивающей позапрошлогодние юбки, мелькнет тщательно
скрываемая зависть.
Потом Олег разорился, а Колпаковым повезло.
– На жилу они напали, – пояснил Рогов.
– На какую? – изумилась я.
– Золотую, – ухмыльнулся Олег, – Лешка и мне предлагал с ним
копать, только я уже пить начал.
– Что копать?
– Землю.
– Да объясни толком! – вышла я из себя.
Рогов закурил и начал рассказ.
