Задача ясна?
Молодые люди лишь кивнули. Олег протянул им листки:
— Ознакомьтесь.
По лицам служащих было ясно — Борзов не соврал: люди эти в биржевой игре были компетентны.
— Вопросы? Возражения?
Молчание.
— Предложения? Предположения? Варианты?
Снова молчание. Персонал у Борзова вышколен, ничего не скажешь.
— Работайте.
Потом пошли посетители. В течение четверти часа Гринев разобрался с пятью вкладчиками. Троим вернул вложенные деньги, двое решили дождаться дивидендов.
— Кажется, будет что-то грандиозное... — произнес маленький толстячок и заговорщицки подмигнул Гриневу. — Печенкой чую.
Олег лишь сложил губы в подобие прохладной европейской улыбки:
— Не для вас.
— Почему же? — Ухмыл толстячка сделался обиженным.
— Ваши жалкие сто пятьдесят тысяч превратятся всего лишь в миллион. С мелочью.
Улыбка снова расцвела на лице посетителя.
— Мне хватит миллиона. Мелочь оставьте себе. На чай.
Он развернулся и вышел с «гордо поднятой головой». Впрочем, выглядел оттого еще более комично: трудно гордо держать голову, если она вросла в плечи по самые уши. Олег хмыкнул про себя: ну вот, «типа построил». Мысли идиотские!
Глянул на часы.
Действие... Порой самое действенное заключается как раз в умении ждать.
Даже если не знаешь чего.
Глава 47
Телефон запиликал через минуту.
— Медведь?
— Он самый.
— Ха. Ты не уехал?
— Нет.
— У нас тут поговаривали... И Брунхильда, помнишь ее?
— Смутно.
— Эта перечница уже раскатала статью на полосу... Дескать, мошенство есть не ловкость рук, а блуд финансового ума! Так ты вернулся?
— Я уезжал?
— Прекрати, Медведь, мы же солидное издание...
— Да. Я вернулся.
— И — что?
— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?..
— Прекрати, Олег. Брунхильда — старый травленый кадр. И ее скандалезы аргументированы. Если ты не хочешь получить по всей морде в нашем глянцевом брехунке к концу недели...
— До конца недели не то что рынок, мир может поменяться.
— Это метафора?
— Это жизнь, старичок.
— Я подъеду к тебе, Медведь?
— Не сегодня.
— Чтобы попасть в номер, к четвергу я должен иметь материал!
— Старайся.
— Так я буду его иметь?
— Помнишь, как в песне, Гулин? «Думайте сами, решайте сами...»
— Не бурей, Медведь! Ты же сам понимаешь, если я собираюсь тявкать поперек характера самой Брунхильде, я должен дать нечто! Иначе эта стерва меня схрустит, как пачку чипсов!
— Не наговаривай на себя, Гулин! На целую пачку ты не тянешь!
— Я буду у тебя через полчаса. Лады?
— Я занят.
— Позволь узнать, чем?
— Загляни на биржу.
Не успел Олег прикоснуться трубкой к рычажкам, телефон запиликал снова:
— Олег Федорович? Это «Факты», Седьмой канал. Светлана Заметельная.
— Какие люди...
— Не до реверансов. Мы внизу, под вашей конторой. Могу я подняться с оператором?
— Я занят.
— Интервью займет всего пять минут.
— Тем более. Как, вы говорите, называется ваша программа?
— «Факты». Это новостная...
— Сейчас мы можем говорить только о сплетнях.
— Олег Федорович, у нас хорошие информаторы на бирже... За час после открытия вы скупили акций на три с лишним миллиона.
— То ли еще будет...
— Вам не кажется, господин Гринев, что вы слегка хамите?
— Да? Кому?
— Прессе. А пресса этого ох как не любит.
— Мне дело надо делать, милая барышня, а не о любви прессы думать. Вы же не обиделись.
— Конечно нет. Обиды — удел горничных. Так кто за вами стоит, Гринев?
— Без комментариев.
— Все заметили господина Борзова, но в такой игре — ведь речь идет о сотнях миллионов или даже о миллиардах долларов...
— Для репортера у вас слишком богатое воображение.
— Для мелкого брокера у вас слишком недюжинный замах.
— Я не брокер, я финансист.
— Я не репортер, я корреспондент.
— И все это очень приятно. Что дальше?
— Господин Гринев, ведь речь идет о контроле над колоссальным количеством предприятий реального сектора России, в такой игре даже господин Борзов — не фигура! Так, пешка подставная! А вы тогда кто?
— В экономике всякое бывает.
— Любому непредвзятому гражданину понятно, что эти предприятия — их благосостояние или, наоборот, разорение — это не экономика. Это политика. А в канун выборов — большая политика.
— Вам бы романы писать, мадам Заметельная.
— Мадемуазель.
— Очаровательно.
— Так вы заказываете нам пропуск? Мы поднимаемся.
— Стоит ли так торопиться?
— Работа такая, Олег Федорович. Нужно вывести клиента из состояния покоя.
— Вывели?
— Боюсь, нет.
— До свидания.
— Репортаж о бирже будет, господин Гринев. И прокомментирую я его так, чтобы вас невзлюбили сильно!
— За что такая немилость?
— Я не просто корреспондент, я специальный корреспондент! Но вы вряд ли видели хоть один мой репортаж.
— Сожалею.
— Нет в вас сожаления. Так вот, господин Гринев! Я умею отличать реальные фигуры от скоморохов в кукольном театре! На чьей руке вы натянуты перчаткой, Медведь? Кажется, такое у вас прозвище среди своих?
— Это не прозвище, это профессия.
— Так кто для вас свои, а кто — чужие, господин Гринев?
— Хотел бы я сам это знать.
— Финансист не знает, на кого работает?
— Хорошее завершение для репортажа, вы не находите, мадемуазель Заметельная?
— Кажется, я слышу в ваших словах сарказм.
— Вам не кажется. К вашей фамилии слабо подходит слово «мадемуазель».
Лучше — «товарищ».
