И тем не менее... К встрече следовало подготовиться основательно. Если Мурдин все-таки тот, он куда опаснее давешних хулиганствующих «охотников на медведей».
Дом-башня высился в зеленом микрорайоне на не самой дальней окраине Москвы. Подъезд наверняка заперт электронным кодом. Премудрость небольшая, когда ломишься только в двери, а не в души... Двери, какие не могут открыть деньги, могут открыть большие деньги.
Олег усмехнулся нехорошо, вытащил самый засвеченный мобильник и набрал номер. Ответили после пятого гудка, предварительно отсканировав номер.
— Да? — Голос был хрипл то ли с похмелья, то ли спросонья.
— Мне нужно поговорить с Леонидом Сергеевичем Мурдиным.
— А кто его спрашивает?
— Олег Федорович Гринев.
— Я вас слушаю, — произнес голос после паузы.
— Вам нужны деньги, Леонид?
— Вопрос риторический.
— Для меня нет. Мне нужно поговорить с вами. Сейчас.
— Сейчас около трех. Ночи.
— Время категория относительная, когда речь идет о крупных суммах. Я около вашего дома. Мне нужна информация.
— При чем здесь...
— Леонид Сергеевич, я прервал ваш сон. Суть моего вопроса или предложения по телефону я изложить не могу. Выхода два. Или я поднимусь к вам, или вы спускаетесь ко мне.
— Или — ложусь сны доглядывать.
— Именно. Но... Вопрос, который меня тяготит, для меня важен. Только за то, что вы согласитесь выслушать его, я заплачу тысячу долларов.
— Штуку баксов?
— Штуку.
— А вы шутник.
— Отнюдь. Если же вы знаете ответ, то получите больше.
— Насколько?
— Настолько, насколько ответ будет полон.
— А поконкретнее?
— В десять раз больше. Или — в сто.
— Я правильно вас понял, э-э-э...
— Гринев. Олег Федорович Гринев. Вы меня поняли правильно.
— Тогда — пойду доглядывать сны. Если речь идет о таких деньгах, вопрос терпит до утра. — Вам не нужна штука зелени? Или — сотка?
— Не от сумасшедшего.
— Я настолько здравомыслящ, что готов бы ждать до утра. Но утром мне на работу.
— Ну и с богом.
— В обороте у меня сейчас свыше ста миллионов долларов.
— И что вы делаете ночью под моими окнами с таким капиталом?
— С вами разговариваю. Но вы правы. Если я не получу ответа сейчас, то... поручу узнать ваше мнение по поводу моего вопроса другим людям.
В разговоре повисла пауза.
— Сейчас я готов подняться к вам один.
Кажется, Олег уловил даже ухмылку на невидимом лице собеседника. Вот только что в ней — сарказм, страх, превосходство?
— Почему? Персоны вашего уровня путешествуют с эскортом.
— Дело конфиденциальное.
— И все-таки? В общих чертах?
— Вы были свидетелем дорожно-транспортного происшествия. Свыше полугода назад. С моим отцом. Я нашел кое-какие документы и хотел бы узнать детали.
Снова пауза. Ну... Думай, Леонид Сергеевич Мурдин, думай. Категорически отказаться? Нормальный ход для обывателя, если ты действительно обыватель. Но не вполне. Ты же стал свидетелем! Отказываться как минимум от штуки только при подтверждении этого — слишком роскошно для «простого труженика». А для «работника ножа и топора» — уклоняться от разговора один на один еще более рискованно. Олег свой интерес и свое простодушие обозначил. Как обозначил свой статус и последствия отказа. Что сделает Мурдин? Пригласит к себе или выйдет?
Если выйдет — значит, «пустышка». Он не замешан в убийстве отца. Если не выйдет... В любом случае — попросит время. Перезвониться или подготовиться.
— Мне нужно минут десять одеться. Поднимайтесь. Чай или кофе?
— Кофе.
— Код подъезда — три пятерки, три тройки. Тринадцатый этаж. Квартира шестьдесят семь. Хотя... Говорить о смерти в три часа ночи — плохая идея. Очень плохая.
Глава 56
Гринев соврал. Он говорил не с пятачка перед подъездом. До дома, в котором жил Мурдин, было минут пять ходу — дворами. Автомобиль он припарковал в ряду местных автовладельцев.
Свинтил с пистолета длинный профессиональный глушитель, навернул другой, короткий, больше похожий на пламегаситель; хлопок из него слышнее на порядок, но на выстрел не похож: этого достаточно. А вот удобство налицо: выхватить пистолет из оперативной кобуры можно было в секунду. Хотя... Вот именно — «хотя».
Мысль, что он собирается предпринять опасную авантюру, была навязчивой и вязкой. Но страха не было. Что вся его жизнь — если не авантюра? Когда идешь к вершине, можно ступить на хрупкий наст и сорваться в пропасть, можно — погибнуть под лавиной, можно — окоченеть на каменном балконе за двести метров до вершины, которую ты не покорил и уже никогда не покоришь...
А можно жить в долине, работать парикмахером или библиотекарем, рассуждать с вечерними собутыльниками о вечном... А вершина так и будет сиять недостижимым великолепием вечных снегов, бросая на твой мирный город тень своего величия, чтобы ночами ты не спал и плакал о бездарно растраченной юности и бессловесно уходящей жизни... Лучше — карабкаться. Вперед и вверх. Только вперед и вверх. И ты — дойдешь. Потому что хочешь дойти.
Гринев крутнул головой. Мысли «о вечном» всегда несвоевременны. Но если их нет вообще, то и жизнь исчезает, занавешенная существованием, унылым или суетным, это кому как повезло, но всегда — смутным, мнимым и необязательным, как запланированная учебная экскурсия в палеонтологический музей.
Пора. Ему нужен не сам Мурдин. Ему нужны те, кто его нанял. Поэтому — пора. Олег еще раз проверил оружие, расположил иголочки-маячки в рукаве свитера — на всякий случай, потому как при такой жизни и сухарь — бублик. Включил «лэптоп», настроил программу на поиск маячков, сложил работающий компьютер и убрал в сумку. Через восемь минут был у дома, набрал код, настороженно вошел в подъезд. Пусто. И — тихо.
Вошел в маленький дежурный лифт. Трос поскрипывал вполне уютно, стены были расписаны излюбленными граффити юного поколения: рунической символикой, страшными рожами из запредельных миров — да пребудет с ними сила! — и, понятное дело, супрематистскими вариациями фаллосов, анусов и вагин. Тринадцатый этаж.
Шестьдесят седьмая квартира.
Олег потянул руку к звонку. Сердце билось с частотой мелодии диско — сто двадцать ударов в минуту. За дверью его мог ожидать направленный в живот ствол или просто — выстрел. Безо всяких сантиментов. Ну да — такова жизнь человеческая. Люди — самые опасные хищники на планете. А каждый хищник должен помнить — если ты на кого-то охотишься, кто-то непременно охотится на тебя.
