— На лету.
— Может, тогда пояснишь, как ты здесь оказался? — Я лучше поясню другое. Как нам обоим выжить.
— Да?
— Начну издалека. Чтобы вам было понятнее.
— Понятнее — что?
— Что вы в смертельной опасности, Савин.
— Да неужели?
— Близятся выборы... — Может, не настолько издалека? Выборы у нас в стране — как зима: постоянно, но всегда — не вовремя.
— В этом суть схемы.
— Ну-ну.
— Перед выборами Некто решает: а хорошо бы обострить обстановочку в стране...
— Ты думаешь, этот Некто столь наивен, чтобы полагать, что возможно в нынешних условиях сместить президента? Или переизбрать другого? — Валентин Сергеевич вздохнул, произнес чуть шутейно:
— Избави Бог нас от дураков и фанатиков, а с остальными как-нибудь и сами справимся.
— Зачем?
— Что — зачем?
— Зачем менять Папу? Помните, еще Ленин учил — с чего начинается всякая революция, читай — власть: со слома старого госаппарата. А так: президент новый, аппарат — старый. Понятно, что-то он смог переиначить под себя, но... слишком многое и многие остались. А тут: обострение, кризис, все такое... И нашему президенту, как некогда Никитке Хрущеву, можно и лыко в строку записать: дескать, много по заграницам мотался, а люди — они в Расее живут, да не в столицах больше, а по городам и весям... А для людей — мало что поменялось. А тут еще и кризис! При таких раскладах можно президенту и реляции выставить, как некогда бояре — Анне Иоанновне: дескать, править нужно коллегиально и учитывать, так сказать, интересы: всем — по мякишу, своим — по горбушке! В общем, почти как в совсем недавние времена, да и в теперешние, чего греха таить, тоже...
— Говоришь ты складно, Гринев, а вот мыслью порхаешь...
— Как умею. Итак: как рубануть малые и средние предприятия — до грунта? И чтобы — ни правых, ни виноватых? А через биржу. Вот и стали вы подыскивать кандидата, как вы выразились, Савин, амбициозного и неуемного. Но неумного. И — нашли меня. Пока я правильно все излагаю?
— Журчи, соколик...
— Натура я несбалансированная и упрямая. Это вы знали. Но нужно было по-серьезному выбить меня из колеи. Как? И вы — нашли способ: устроили автокатастрофу с моим отцом.
— Можешь мне не верить, Гринев, но я это не планировал, — поморщился Савин. — Мы, конечно, использовали твое состояние, но... Разве это не был несчастный случай?
— Нет.
Олег внимательно всматривался в белесые роговицы Савина, но — то ли толстые линзы бликовали, то ли глазки прожженного манипулятора привыкли ничего не отражать вовне — он ничего и не увидел, кроме пустого, оловянного отлива.
— Это был не несчастный случай. Отца убили. И вы — достигли своей цели: работа поглотила всю мою жизнь, но я не хотел ее больше тратить на копеечные игры, я желал дела! И тут — появляетесь вы с соточкой лимонов... Да, до этого совершенно импозантно знакомите меня с милой девушкой Мариной... О чем все это говорит? Разработка была давняя. И — очень хорошо продуманная. Пока я не слишком УКЛОНИЛСЯ?
— Нет, — прошелестел тонкими губами Савин.
— Соточку я заглотал, развел Чернова, развел — с вашей помощью — Никиту Николаевича... И — убил рынок, о чем и мечталось. Но тут — Чернов сжульничал, и — чуть не поломал вам игру! Ведь это должно было быть «честное мошенство»: сотку слить, а там — хоть трава не расти! А если бы я не нашел Чернова?
— Мы бы вам помогли.
— Заботливые... Но тут — вмешался случай. В виде Борзова.
— У-ра-ган. Нужно его угомонять, но пока нельзя — слишком заметен. Толки пошли бы... А зачем нам толки раньше времен?
— Вот. И изложил я Никите Николаевичу свою истинную схему, предметно и искренне.
— И он — купился?
— Валентин Сергеевич, я не игрок, я финансит. И партнеров не обманываю. Я изложил чистую правду.
— То есть, если я правильно понял...
— Вы правильно поняли. Рынок мы повели вверх, я использовал свои информационные и иные каналы, Борзов свои.
— Особенно хороша была затея с банком, компанией и... Встреча с Максимом Евгеньевичем — тоже экспромт?
— Помилуйте, Валентин Сергеевич, разве такие экспромты бывают?
— Всякое на веку видывал.
— Всякий экспромт хорош только тогда, когда хорошо подготовлен.
— Итак... вы даете мне понять...
— Не стоит изводить себя загадками, Савин. По завершении речевки я вам сделаю предложение...
— ...Которое я не смогу отклонить? Гринев, это уже театральщина!
— Мы с вами практичные люди, не так ли, Валентин Сергеевич?
— Я — да. Вы — отчасти.
— Так вот: я вам сделаю предложение, которое вы не захотите отклонять.
— Послушаем.
— Так вот: рынок мы вывели вверх. Завтра вольем еще двадцать лимонов, послезавтра — сорок, в пятницу — семьдесят... — Гринев врал вдохновенно, с тем уверенным спокойствием, с каким умеют сочинять только гении и дети: «если я так все себе представляю, значит — так и будет». — А дальше, при такой динамике... И при такой поддержке... Вы же биржевик, сами понимаете, что будет дальше...
Гринев смотрел Савину прямо в глаза. Зрачки Валентина Сергеевича не туманились, не горели азартом — они мелко-мелко трепетали... Гринев понимал это большое искреннее чувство...
— Ты хочешь сказать... — Голос Валентина Сергеевича чуть сорвался, захрипел, он прокашлялся, сделал вид, что это для него обычное дело, дескать, дымом поперхнулся... — Ты хочешь сказать, что я... играю не за ту команду?
— Именно об этом я и толкую.
Савин задумался. Произнес:
— Может, ты и умен, Гринев. Но — простоват. При таких позициях — что тебя понесло на квартиру этого... Мурдина?
— Он убил моего отца.
— И только?
— Только?!
— Ты ждал несколько месяцев, а может быть, даже лет, чтобы начать ту игру, какую ведешь сейчас. И не мог не понимать, что все в одно мгновение полетит псу под хвост, если... Да уже полетело! Ты нам сделал такой подарок своим появлением там!
— Вы планировали лишь устранение девушки? И мою подставу под ее убийство?
— Да. Про Мурдина никто не подумал. Кроме вас, милейший Олег Федорович.
Мурдин отзвонился... ну а дальше вы знаете. Если пионер ползет к краю крыши, кто удержится, чтобы его не подтолкнуть? — Савин хохотнул. — Два пионера.
— Марк Захарович давно был у вас на контакте?
— Марк Захарович? Кто это?
— Розен.
— Не знаю я никакого Розена. Мелочами занимался...
