Глава 1
Если день не заладился с самого утра, вечером непременно
случится какая-нибудь пакость. Что касается меня – это стопроцентная
закономерность. Но утро первого апреля для всех дураков не предвещало ничего
плохого. Домашние веселились как могли. Услышав грохот, а потом лай всех наших
пяти собак, я натянула халат и спустилась на первый этаж. Домработница Ирка
огорченно сказала:
– Вот, тянула шланг и разбила вазу.
– Ну и фиг с ней, – ответила я, зевая, – она мне никогда не
нравилась, а выбросить рука не поднималась. Но зачем тебе понадобился садовый
шланг в доме?
– Так позвонили от охранников и сообщили, что нам отключают
воду на неделю, – тяжело дыша, сказала Ирка, – я побежала в ванную на первом
этаже, открутила краны и…
– Что?
– Ничего, ни капли, как в пустыне. Вот хотела из колонки во
дворе воды набрать.
– Значит, звонили?
– Ага, мужчина.
– В доме воды нет?
– Нет. Сказали, во всем поселке семь дней воды не ждите.
– Ира, – строго сказала я, – раскинь мозгами. Во всем нашем
поселке нет воды, а у нас в колонке, по-твоему, есть?
– Действительно, – призадумалась домработница, – странно.
– Ничего удивительного, – вздохнула я, – тебя Аркадий
который год первого апреля именно так и разыгрывает. Идет в подвал, перекрывает
вентиль, а потом сообщает по телефону, что все, больше ни капли целый месяц, и
ты начинаешь таскать в дом воду ведрами. Ну вспомни, как он в прошлом году
приказал тебе заполнить все емкости вплоть до чайных чашек!
Ира надулась.
– Ну уж и не такая дура, как вы меня представить хотите!
Сразу поняла, что Аркадий Константинович шутит!
– Зачем тогда шланг потянула?
– А вдруг действительно отключат?
Сказав последнюю фразу, домработница повернулась ко мне
спиной. Она явно собиралась идти за веником и совком, чтобы убрать осколки.
И тут я захохотала в голос: пониже спины у Ирки болталась
прицепленная крючком к юбке рыбка, вырезанная из бумаги. Это чисто французский
прикол. Русские люди первого апреля самозабвенно врут и обманывают друг друга,
а граждане Первой республики цепляют всем подряд – знакомым и незнакомым –
рыбок. Я встречала на улицах Парижа ничего не подозревающих людей, спины
которых украшали стаи «лососей». Прохожие, встретив такого «рыбака» или
«рыбачку», естественно, смеются. Для нас Париж – второй дом, вот мы и набрались
чужих обычаев.
За завтраком подали оладьи. Аркадий, Ольга и Маня быстро
расхватали дымящуюся гору и принялись с аппетитом поедать любимое блюдо. Я же
никак не могла справиться с оладушкой, оказавшейся на моей тарелке. Нож не
хотел ее резать, вилка не желала в нее втыкаться… Наплевав на приличное
поведение, я ухватила жирный кругляшок пальцами и попыталась откусить. Не
тут-то было. Повторив несколько раз бесплодные попытки, я уставилась на сына,
дочь и невестку, которые, мигом слопав свои ароматные лепешки, собирались приступить
к кофе.
– Странная какая, – пробормотала я, тыча ножом в оладушку.
– Вам ее ни за что не съесть, – хихикнула Ирка, подавая
кофе.
– Почему?
– Так она резиновая, – сообщила домработница и откровенно
захохотала.
Противные дети начали бурно радоваться. Я молчала. Ничего,
ничего, сейчас кто-нибудь откроет сахарницу. И точно. Ничего не подозревающая
Ольга, которую все дома зовут Зайкой, схватила керамический бочонок, сняла
крышку и насыпала себе в кофе три ложечки песка. Вслед за ней и остальные потянулись
за сахаром. Вмиг над их чашками появился белый дымок, и содержимое начало
фонтаном взлетать вверх.
– Что это? – заорала Зайка.
Я хихикнула: продавцы в магазине «Смешные ужасы» не
обманули. «Взрывающийся сахар» – весьма эффектная фенька.
Потом в столовую влетел как всегда опаздывающий на работу
Дегтярев и плюхнулся на стул. Раздался характерный звук: «пу-ук».
– Что случилось? – подскочил полковник.
Маша с самым невинным видом заявила:
– Извини, дядя Саша, но мы слишком хорошо воспитаны, чтобы
реагировать на то, что ты пукаешь за завтраком.
– Я? – побагровел Александр Михайлович.
– Но ведь не я же, – ответил Кеша.
Полковник разинул рот и не нашел достойного ответа. Мне
стало жаль наивного толстяка:
– Встань.
Дегтярев покорно поднялся. Я откинула со стула накидку и
потрясла перед ним резиновым мешочком.
– Сегодня первое апреля, и они подсунули тебе пукательную
подушку.
Весело хохоча, домашние понеслись к выходу. Всех их ждал напряженный
день: у Мани сегодня две контрольные, потом занятия в кружке при Ветеринарной
академии, у Зайки выход в эфир на телевидении где-то около пяти. Моя невестка
ведет спортивную программу. Аркадий направлялся в тюрьму. Не подумайте плохого:
мой сын – адвокат и в следственном изоляторе встречается с клиентами.
– Дурацкая шутка, – буркнул полковник.
С недавнего времени Дегтярев живет в нашем доме в Ложкине.
Нас связывают годы дружбы, и дети хотели, чтобы полковник переселился в
Ложкино. Тот долгое время сопротивлялся изо всех сил, но в конце концов они его
«сломали», и Александр Михайлович перебрался в коттедж. Он мой старый друг.
Дегтярев был свидетелем моих четырех замужеств, и я никогда не рассматривала
полковника как возможного сексуального партнера. Впрочем, он тоже не пытался
ухаживать за мной.
– Нет, все-таки здорово, – сказала как-то раз Манюня, – что
дядя Саша не захотел жениться на мусечке. Он бы давным-давно от нее сбежал,
роняя тапки. А так живет с нами под одной крышей.
– Какой кретин придумал эти подушки? – негодовал Дегтярев,
наваливая себе на тарелку оладьи.
Я изловчилась, сунула ему в чай пластмассовую муху и
предложила:
– А ты отомсти.
– Как?
– Кто из нас в милиции работает? Придумай.
– Верно, – обрадовался полковник, – сейчас Аркадию мало не
покажется!
Он схватил телефон и закричал:
