Полная луна ярко освещала сад. Деревья стоят еще голые, но
скоро их раскидистые ветки покроются свежими зелеными листиками, вылезет
травка, появятся первые цветы, защебечут птицы, и в душе воцарится радость.
Весна – чудесное время года, такое же прекрасное, как молодость. Сколько бы ни
говорили люди о том, что лучший период – это зрелость, я не верю. Когда
молодость позади, разве кого-то могут утешить такие рассуждения.
– Подумаешь, нет у меня больше белоснежных зубов, густых
волос и неутомимых ног, зато имеется бесценный жизненный опыт и финансовое
благополучие.
Сколько людей отдали бы все, что имеют, лишь бы вновь стать
двадцатилетними?
Так купила бы я своей собаке радость жизни, зная, что для
приготовления средства омоложения уничтожили других животных? Что во мне
сильней – эгоизм, слепое обожание или благородство, любовь ко всему живому?
Не найдя ответа на этот вопрос, я легла в кровать и натянула
на голову одеяло. «Завтра, я подумаю об этом завтра», – так говорила Скарлетт
О’Хара, героиня нежно любимой мной книги Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».
Глава 18
Утром за завтраком Рита поинтересовалась:
– Нашла «Бурмиль»?
– Нет, зато вечером будет готова машина.
– И на том спасибо, – буркнула Замощина, забыв спросить,
сколько будет стоить «реанимация» автомобиля. Но я была рада заплатить любую
сумму, лишь бы избавиться от Риты и Масика. Удивительное дело, я люблю
животных, но кот Замощиной мне решительно не нравится.
На дворе сегодня неожиданно установилась теплая солнечная
погода, настоящее лето, и от радости, что в Москве наконец-то закончилась зима,
я распахнула шкаф и уставилась на полки. Что, если надеть вон ту розовую
футболочку и клетчатые джинсы? Естественно, переоденусь в «Пежо», натяну жуткое
бордовое уродство, но из Ложкина хочу уехать в приличном виде. Одна беда – у
розовой привлекательной футболочки глубокий вырез. Помнится, я купила ее в
августе прошлого года, польстившись на цвет. Мне идет теплая гамма. Блондинкам
подходят все оттенки розового, даже ядовитые. Но эту симпатичную кофточку так
ни разу и не надела. Вернее, натянула дома перед зеркалом и со вздохом сняла. В
душе-то мне восемнадцать лет, но шея сразу выдает подлинный возраст. Как ни старайся,
изменения налицо, то бишь на шее. Если можно так выразиться, то шея –
ахиллесова пята женского тела. Мне бы уже следовало носить нечто вроде
водолазки или повязывать на шею платочек, как делает моя подруга Лена Козлова.
Очень модно, стильно, красиво… Ленка вообще умеет одеваться, и только я знаю,
что под симпатичным кусочком шелка она прячет морщины и увядшую кожу. Но Лена
ведь старше меня на десять лет…
Я нацепила футболочку и, раздернув пошире занавесочки,
уставилась в зеркало. Старое правило хитрых женщин: хочешь быть накрашена в
меру, делай это только при естественном освещении, поставь зеркало на
подоконник. Но ежели желаешь выглядеть моложе, принимая гостей, задерни в
комнате драпировки и включи электрический свет. Только не будь дурой. Шесть
лампочек по сто свечей произведут совсем не тот эффект, на который
рассчитываешь. Одно небольшое бра над диваном, и кавалер даст тебе на десять
лет меньше. Одна беда – встречаться с ним придется только вечером, что будет
затруднительно выполнить, если парень предложит руку и сердце.
Впрочем, может, я слишком сурова к себе? Вдруг ситуация не
так уж плоха?
Яркий свет залил всю комнату. Интересное дело, что у меня
случилось с шеей? Верхняя половина значительно белей нижней, и на ней
непостижимым образом пропала россыпь папилом. В глубоком недоумении я
дотронулась до шеи рукой. Да она и на ощупь разная: верхняя часть нежная,
шелковистая, нижняя такая, как всегда, ничего особенного. Пару минут я
оглядывала себя в глубоком изумлении. Вечером мне было плохо, шея горела огнем,
в носу начинался насморк… Сегодня все симптомы недомогания пропали. Простуда
ушла, не начавшись, омолодив ровно половину моей шеи. С ее стороны это мило,
но, ей-богу, было бы лучше, кабы она исправила эту часть тела целиком. Впрочем,
мне бы не помешали новые зубы, густые волосы, да и «гусиные лапки» у глаз
совсем ни к чему.
Внезапно мозг озарила догадка. Я вытряхнула из пакета
жутковатое бордовое одеяние и быстренько влезла в него. У платья имелся
воротничок-стойка, он прикрыл нижнюю, «старую», часть шеи. Все понятно, вчера
я, раскладывая в банки крем, сваренный Орестом Львовичем, из любопытства
помазала им шею, вернее, ее часть, видневшуюся над воротником. Однако какой
сногшибательный эффект! Я покупаю дорогие средства по уходу за лицом, и ни одно
из них не дало такого потрясающего результата!
Решено, сейчас еду в институт и, если мне опять велят
раскладывать крем, улучу момент и намажу всю шею.
Сегодня Орест Львович был приветлив, почти любезен. При
выезде со МКАД я попала в ужасающую пробку и опоздала на работу.
Пришлось лепетать, входя бочком в лабораторию:
– Припозднилась случайно, больше не повторится, извините.
– На первый раз прощается, – вполне дружелюбно ответило
начальство.
Девушка, сидевшая у стола, подняла глаза от работы и сухо
велела:
– Возьми тряпку да протри стены. Жуть смотреть.
– Нет, Регина, – велел Орест Львович, – пусть сперва к Олегу
за контейнером сбегает. Ступай, помнишь, куда идти?
Я кивнула, спустилась на первый этаж, прошла по длинному
пустому подвалу в роддом и услышала, как в кармане звонит мобильный. Ругая себя
на все корки, я вытащила трубку. Забыла отключить свой «Сименс». Еще хорошо,
что он ожил тут, в помещении, где, кроме меня, никого нет, а если бы
затрезвонил минут на пять раньше, в лаборатории? Орест Львович мигом бы
насторожился. Ну откуда у нищей тетки, считающей копейки, мобильник? Сейчас
сотовый из предмета роскоши превратился в обычное средство связи, его таскают с
собой студенты, служащие, торговцы… Но все же эта игрушечка недоступна тем, кто
зарабатывает пятьсот рублей в месяц.
– Ты где? – спросила Оксана.
– Да вот по делам поехала, – осторожно ответила я.
– У твоей Юли все в полном порядке, – радостно сообщила
подруга.
– У кого? – не поняла я.
– Дарья, – сердито сказала Оксана, – ты приводила ко мне
беременную девушку, переболевшую краснухой?
– А-а, – вспомнила я, – и чего?
– Анализ показал, что у нее родится вполне здоровый ребенок.
– Надо же, как хорошо, – обрадовалась я, – значит, она не
зря убежала от этого халатного доктора.
