– Да уж, – пробормотала я, – кто бы мог подумать, что
прическа способна так изменить человека. Слава богу, а то думала, что у нас
опять гости!
– Терпеть не могу посторонних в своей квартире, – сообщила
Ритка, потряхивая серебристой челкой, – кстати, у меня в доме затеяли
капитальный ремонт, батареи менять будут. Шум, грязь, жуть. Поживу у вас еще
месячишко, подожду, пока Масик обрастет.
– Тебе же на работу к девяти, – попыталась я остудить пыл
Замощиной, – рано вставать придется.
– Это еще почему? – возмутилась Ритка.
– Ну, – пустилась я в объяснения, – от нас не так-то легко
до центра Москвы добраться. По дороге, правда, ходит автобус…
– Ты забыла, что у меня машина? – спокойно парировала Ритка.
– Кстати, ее наконец-то починили.
В полном изнеможении я отодвинула тарелку и пошла на второй
этаж. Терпеть Замощину с ее лысым котом еще месяц! Страшнее перспективы просто
нет. Хуже было только, когда в моем доме случайно оказались две бывшие свекрови
и принялись всех воспитывать.
Чувствуя себя бесконечно усталой, я открыла дверь, и тут же
нечто черное, довольно большое с громким рычанием кинулось мне на грудь. Упав
на спину, я уже через секунду поняла, что это обезумевшая от материнства
пуделиха.
– Черри, – сердито сказала я, садясь, – ты с ума сошла? На
хозяев бросаешься. И как ты очутилась в моей спальне.
Тут из угла донесся многоголосый писк, и я увидела короб с
копошащимися комочками. Их было подозрительно много. Я подошла и стала
пересчитывать детей. Так, черненькие и беленькие, это плод любви Черри и
Гектора, собачки Сыромятниковых; рыженькие, смахивающие на лисят, детки Юни;
далее идут котята, посередине спит лысый Масик. Похоже, кот решил не покидать
теплое местечко, пока на теле не отрастет шуба. Минуточку, а эти откуда? Серых
собачат, похожих на бурундучков, у нас не было. Бог мой, да их шестеро!
– Маня! – заорала я.
Послышался топот, и запыхавшаяся девочка влетела в комнату:
– Что случилось?
– Эти серенькие откуда взялись?
– Фаина Михайловна попросила пока у нас их подержать!
– Кто?
– Ну моя учительница по москвоведению, – сбавила тон Маруська.
– Понимаешь, мусенька, она недоглядела на даче за собачкой, и вот результат!
Целых шестеро!
– Мы тут при чем? – тарахтела я.
– А ее Гизела отказалась от детей, – неслась Манюня. – Фаина
Михайловна целую неделю их сама выкармливала, ты представить себе не можешь,
как это трудно!
Я вспомнила бессонные ночи, которые провела с бутылочкой в
руке, и желчно сообщила:
– Ну да, куда мне!
Но Маруська не заметила ехидства.
– Просто ужасно! Но Фаина Михайловна не хотела их топить,
вот и возилась. И тут, как на грех, ей подсунули Кильку, а у той сперли ночной
горшок. Ну Фаина и обозлилась, никогда ее такой не видели. Влетела в класс и
орет:
– Контрольная по всему курсу, отметка в журнал, учебниками и
тетрадями пользовать нельзя!!!
Представляешь, как все мне теперь благодарны за то, что я их
спасла?
Я пыталась переварить информацию. Фаину Михайловну,
естественно, знаю. Милейшая дама, интеллигентная, всегда идущая детям навстречу.
Контрольные она устраивает крайне редко и обязательно заранее раздает вопросы.
Если она влетела в класс с воплем, значит, щенки успели довести бедняжку до
изнеможения.
– Но при чем тут рыба-килька и ночной горшок? – осторожно
поинтересовалась я.
– Мусик, – укоризненно сказала Маруська, – ты меня совсем не
слушаешь! Фаина Михайловна пришла в школу с ночным горшком!
– Зачем?
– Чтобы туда писать!
Я в задумчивости почесала голову. Похоже, у милейшей дамы от
усталости сорвало крышу. Может, подъехать завтра в школу и ненавязчиво
посоветовать несчастной учительнице сходить к невропатологу? Ночной горшок –
это как-то слишком!
– А его украли, – докончила Маня, – хотя, думается, просто
выкинули по ошибке. Ну кому нужен горшок, а? Вот Фаина Михайловна и обозлилась
донельзя на всех. Решила, что мы так по-идиотски с ней пошутили.
– У вас сломались туалеты?
– Нет, с чего ты взяла?
– Но почему Фаина Михайловна не могла воспользоваться
обычным туалетом?
– Мусик, – покачала головой Манюня, – с тобой очень тяжело
разговаривать, ты совершенно не слушаешь собеседника. Она же маленькая совсем,
может провалиться в унитаз!
Я раскрыла рот. Насколько помню, Фаина Михайловна выше меня
на целую голову и носит пятьдесят четвертый размер одежды.
– Она заболела?
– Кто?
– Фаина.
– Вроде здоровая, а почему спрашиваешь?
– Ну, в унитаз может упасть…
– Муся, не она, а Килька!
Сегодняшний день выдался на редкость тяжелым, но я подавила
крик раздражения. Просто села на кровать, вздохнула и попросила:
– Ты очень меня обяжешь, если объяснишь связь между дешевыми
рыбными консервами, ночным горшком, Фаиной Михайловной и появлением очередных
щенков в нашем доме.
Маруся принялась растолковывать ситуацию. Килька – это не
маленькие вкусные рыбки в пряном рассоле, а внучка учительницы, прозванная так
за крохотный рост и почти полное отсутствие веса. Кильке всего годик, и ее мать
Вера, дочка Фаины Михайловны, сейчас не работает, а воспитывает девочку. Где
Килькин отец, не знает никто.
Вчера ночью Веру спешно увезли на «Скорой» в больницу с
приступом аппендицита, бедной Фаине Михайловне пришлось взять с собой в школу
Кильку. Естественно, она могла попросить бюллетень по уходу за ребенком, но
Фаина Михайловна крайне ответственный человек. А в этом году подавляющее число
девятиклассников выбрали в качестве экзамена тест по москвоведению. На дворе
уже середина апреля, вот учительница и волнуется, что не сумеет запихнуть в
детские головки весь положенный материал.
