— Если Семен Иванович сейчас же даст указание, чтобы нам выдали все необходимое, то полтора часа.
— Уже распорядился, — оказал подполковник.
— Вылетите с наступлением темноты. А пока прикажите людям поспать впрок в нормальных условиях, — распорядился Клементьев.
— Тогда сначала нужно закончить с подготовкой, — сказал Кондратюк и повернулся к Черных. — Займись, Юрий Антонович. Для легкости, и исходя из сути задания, берем с собой только стрелковое оружие и небольшой запас мин на всякий случай. Обязательно проверь у каждого трубки с пористым углем и фильтры. Черт знает, из каких вонючих источников придется пить. Вертолет будем вызывать, если совсем уж худо придется, чтобы не выдать наше присутствие этому бегуну на длинные дистанции. Иди.
— Есть, командир, — ответил лейтенант и, соблюдая субординацию, посмотрел на полковника.
— Выполняйте, — кивнул тот.
— Трудно будет пилотам ночью найти место для посадки в горах, — продолжал Кондратюк. — Разве что использовать какую-то из наших прежних площадок. Но самая близкая расположена довольно далеко отсюда.
— Другого выхода не вижу, — сказал Клементьев и посмотрел на Жилина. Тот, соглашаясь, кивнул.
— Я тоже, — коротко вздохнул майор. — Надо дать указание пилотам, чтобы после высадки пролетели километров пятнадцать-двадцать прежним курсом, а обратно вернулись другим маршрутом. Хорошо бы им приземлиться где-нибудь еще раз-другой, если найдется подходящая площадка. Тогда пусть моджахеды ломают себе голову, зачем они летали.
— Это обсудим с вертолетчиками, — ответил полковник. — А теперь скажи, куда именно вы собираетесь лететь и где намерены искать беглеца.
— Думаю, мы для того и собрались, чтобы обсудить эти вопросы, улыбнулся Кондратюк. — При определении маршрута бежавшего подполковника, полагаю, надо исходить из того, что он наш, профессионал. Значит, кто бы его ни готовил, ГРУ, МВД, КГБ, он прошел в общем нашу школу. Стало быть, надо наметить такой маршрут, какой мы выбрали бы для себя, будучи на его месте. Если б он знал, что за ним будут охотиться тоже профессионалы, тогда, конечно, другое дело. Но вы сказали, что ему неизвестно о нашей группе.
— Вполне здравая мысль, — согласился подполковник Жилин.
— Все равно больше ничего не придумаешь, — усмехнулся Клементьев. — Продолжай.
— А дальше остается думать, — пожал плечами Кондратюк. — Прикинем, сколько он сможет за ночь налегке пройти по горам, которых, видимо, не знает. И это даже лучше, что нам придется не догонять его, а идти навстречу. Далековато, правда, — опять вздохнул он. — Но ничего не поделаешь.
— Что ж, давайте помаракуем, — сказал полковник, жестом приглашая собравшихся к разложенной на столе крупномасштабной карте Панджшера.
Они перебрали много вариантов. Каждое предложение обсуждалось без учета званий, положения и возраста присутствующих. Принимались во внимание лишь здравый смысл и реальность исполнения, иногда противоречащая здравому смыслу, логике и опыту.
Наконец, был в общих чертах выработан план поиска, обговорены некоторые детали. По предложению лейтенанта Асадова решили взять с собой одежду афганских пастухов, в которую при необходимости может переодеться группа. Заботу об этом подполковник Жилин взял на себя.
— Если мне придется спускаться в кишлаки, то могут понадобиться ваши явки, — сказал Асадов.
— Получишь, — кивнул подполковник.
— Теперь по местам и — за дело, — распорядился Клементьев и повернулся к Кондратюку. — К вертолетам двинетесь без дополнительного приказа. Буду ждать вас там.
— Разрешите спросить, товарищ полковник, — обратился к нему Марьясин.
— Что тебе неясно? — несколько удивился Клементьев. — Выкладывай по быстрому.
— Судя по тому, как вы охарактеризовали беглеца, это интересная личность, — стремясь оправдать свой вопрос, пространно начал Михаил и спросил: — Можно узнать, кто он такой? Из какой конторы? Случайно не из нашей?
— А если из нашей, так что? — жестко усмехнулся полковник. Откажешься выполнять приказ?
— Ну, что вы, — тоже усмехнулся Марьясин. — Службу знаем. Но если он из наших, да еще прошел школу нашего спецназа, значит действительно очень опасен. Я спрашиваю, чтобы знать, к чему надо быть готовыми.
— Что ж, правильно, — смягчился полковник и твердо сказал. — Нет, он не из наших. Но от этого не менее опасен.
—18-
Полковник Клементьев, хоть с последнего времени и стал официальным полномочным представителем Главного разведывательного управления Генштаба в Афганистане, знал лишь то, что ему положено было знать, и никогда не проявлял излишнего любопытства к высшим интересам Управления. Пресекал он это любопытство и у подчиненных, по его убеждению — для их же пользы. Поэтому хоть и признал правомочность заданного Марьясиным вопроса, все же остался недоволен, поскольку без этого вопроса можно было обойтись без ущерба для выполнения задания. Недовольство было вызвано еще и тем, что ответ его был правдивым лишь наполовину. Впрочем, это зависело, пожалуй, от меры понимания.
Сбежавший подполковник Медведский занимал должность начальника разведотдела корпуса, значит, несомненно являлся человеком одной с Клементьевым, а также Марьясиным, конторы — ГРУ. Однако, как выяснилось после захвата генерал-лейтенанта Сиворонова, он уже многие годы был информатором КГБ и, разумеется, не из заботы о государственной безопасности, а за немалую мзду. Вряд ли его можно было назвать ренегатом, поскольку ренегат переходит в лагерь противника, согласно своим изменившимся убеждениям. Верил человек в бога, но по здравому размышлению стал атеистом. В этом смысле эволюция познания по существу — сплошное ренегатство. Но ведь не во имя вдруг открывшейся ему идеи, не истины ради, не веры ради перебежал в лагерь соперника подполковник Медведский. Да и смешно говорить о ренегатстве, когда кто-то изменяет ГРУ с КГБ. Возможно, исходя из оценки высших политических целей, предпочтительнее была бы измена наоборот. Однако полковник Клементьев напрочь отметал допущение «возможно» и безоговорочно отнес подполковника в категорию изменников: сперва он изменил интересам ведомства, а после бегства — интересам родины. Этого было более чем достаточно для полного оправдания полученного им приказа: настичь и покарать.
Подполковник действительно располагал ценнейшей для афганской вооруженной оппозиции информацией. Кроме того, частично знал агентуру ГРУ и КГБ в пограничных с Афганистаном странах. Любой лидер противостоящей правительству республики партии и группировки принял бы его с распростертыми объятиями.
Но не этим он был интересен разведке Генштаба вооруженных сил СССР. Разоблаченный в двурушничестве подполковник заверил руководителей ГРУ, что имеющуюся у него информацию он передавал только КГБ. И, учитывая примененные к нему психологические методы допроса с использованием транквилизаторов, этому можно было верить. Но в военной разведке хорошо знали цену порядочности стражей государственной безопасности и на всякий случай предупредили свою агентуру об опасности. Однако пока не рекомендовали свертывать работу и ждать особого распоряжения центра. Было приостановлено и осуществление оперативных планов 40-й армии, которые могли быть известны Медведскому и, следовательно, КГБ. Было решено на время отложить и расплату за предательство. Подполковник мог бы еще пожить…
