– Не слишком ли примитивно – удар заточкой?
Собственно, именно это и было записано в повторном медицинском заключении о причине смерти Владимира Гельмана. Смерть наступила в результате удара острым тонким предметом в область основания черепа в районе первого шейного позвонка (остатки металла, выявленные в результате трассологической экспертизы, позволили установить, что орудием убийства являлась переточенная отвёртка). В сопроводительной записке говорилось, что симптоматика последствий такого удара будет на девяносто процентов совпадать с симптоматикой внезапного сердечного приступа.
– Примитивно?.. Ну-ну… Это профессионализм такого уровня, с каким мне не приходилось сталкиваться уже минимум лет двадцать. В нашу публику навсегда вбит стереотип: суперкиллер – спортсмен с дальнобойной винтовкой на крыше здания, поражающий мишень за два километра. А ведь самая сложная задача – убрать человека в толпе, так, чтобы почти никто вокруг ещё несколько секунд не сообразил, что произошло. Подходы к базару, толпа, суета и – раз! – заточка в хребет, мгновенная смерть и ни капли крови… Убийца Гельмана будет покруче Леона-киллера. И это тоже говорит о том, что покойный Володя углядел в горах нечто очень и очень странное…
– Встретил наших чеченских террористов?
– Ага… С каким-нибудь Доку Умаровым во главе. Щаз-з-з. Здесь меня настораживает именно высокий профессионализм покушения, что никак не говорит в пользу чеченцев. Практически всё, что они делают, отдаёт дилетантизмом. Не дилетанты только террористы, выросшие из армии или спецслужб, такие, с которых начиналась французская ОАС.
– А ирландцы?
– Ирландцы? Да уж… Эти за пятьсот лет могли и научиться. У них этот террор – образ жизни. В ирландском эпосе, на котором они все воспитаны, культивируется идея жизни как Большой Игры. Вот и играют… Кстати, об игроках… Я думаю, что в процессе разработки нам есть смысл привлечь кое-каких людей со стороны.
Спадолин насторожился. В Отделе иногда просыпались какие-то туманные, очень туманные слухи о неких посторонних силах, которые Старик подключает к своим операциям. Судя по характеру их действий, они не могли иметь отношения ни к одной официальной службе, хотя иногда можно было вспомнить пресловутого агента 007.
– Я думаю, вы не будете возражать против краткосрочной командировки в США… Есть там такой совершенно о'генриевский городишко – Ассинибойн-Сити… И живёт там один наш недавний должничок…
Алекс Зимгаевский, он же Зим. Ассинибойн-Сити
«В любом случае, расставаться будет сложно, – подумал Зим, провожая глазами точёную фигурку Тары. – Конечно, глупо, ведь для обоих это началось как типичный аспирантский роман. Никто не рассчитывал на его продолжение, особенно при нашей разнице… Даже не в возрасте. Практически во всём. Девочка из состоятельной семьи, обеспечила себе место в каком-нибудь престижном информационном агентстве. Папа – президент фамильной компании по производству самогона… тьфу, классического ирландского виски. Двоюродный брат – вице-президент одной из ведущих фирм по разработке программного обеспечения. Считается, что человеку западному семья не так важна, как русскому. Хрена с два, гораздо важнее у них семья. Другое дело, что у них птенцы, вылетая из гнезда, пытаются всячески самоутвердиться. Так в дореволюционные времена это и в наших хороших семьях было принято и носило название периода великовозрастного балбесничанья. Правда, для Тары наши отношения оказались гораздо важнее, и это при общей раскрепощённости европейских дам… С другой стороны, я в их системе ценностей никто и звать меня никак. Даже гражданство у меня – Туамоту».
Зим усмехнулся. Два года назад вопрос о гражданстве всей четвёрки – двух компьютерных гениев, полярного лётчика и профессионального охотника, перебегавших из преследовавшей их России в Японию, обсуждался на самом высоком уровне, включая японский МИД и американский Госдеп. Компьютерные мальчики приняли американское гражданство в результате какого-то очень многоступенчатого торга между японскими и американскими спецслужбами. Сам Зимгаевский, перепробовавший в жизни массу дел – от ведения предвыборных кампаний в родной России до работы профессиональным охотником в Хабаровском крае, подумал – подумал да и выбрал ни к чему не обязывающее гражданство в какой-то оффшорной дыре посреди Тихого океана.
«Надо же было тогда угораздить в эту переделку», – вспоминал Зим, проходя под высокими елями, окружавшими его очередное временное жилище. Действительно, история двухгодичной давности начиналась как триллер, а закончилась катастрофой. Компьютерные мальчики узнали об упавшем во время войны недалеко от побережья Охотского моря самолёте, вознамерились вывезти его из тайги и продать любителям редкостей. Для поисков самолёта они наняли Зима и его близкого друга – полярного лётчика Игоря Ухонина. На всеобщую беду, на борту самолёта находились документы, свидетельствовавшие о сепаратных переговорах между СССР и гитлеровской Германией в 1942 году – в самый разгар Великой Отечественной войны. И, согласно приказам, отданным ещё в то, чёрт знает насколько далёкое время, вся мощь современной России была мобилизована на уничтожение людей, случайно коснувшихся этой «Тайны тайн». В итоге участники «мероприятия» сумели при помощи группы охотских аборигенов бежать с территории Российской Федерации на территорию Японии вместе с документом X. Правда, попутно пришлось немного повоевать.
«Теперь я здесь, обновляю своё журналистское образование. А Ухонин где-то в Центральной Америке возит кокаин на самолётах российской постройки. Что до Туамоту – надеюсь никогда её не увидеть, эту новую родину, – хмыкнул про себя Алекс, взявшись за ручку своего съёмного домика в еловом лесу, поразительно напоминавшего большую промысловую избушку. Такими домиками – в английском варианте cabin – были утыканы все окрестности университетского кампуса. Они сдавались за мизерные деньги, около трёхсот долларов в месяц, аспирантам и студентам и представляли собой американизированный вариант сараев сочинских пригородов. – Представляю себе: попадаю в какую-нибудь неприятность, обращаюсь в посольство, а они мне – не тревожьтесь, господин Зимгаеффский, пришлём вам в защиту шамана и пирогу воинов…»
И тут он понял, что в доме кто-то есть.
Как у большинства одиночек, у Зима было сильно развито шестое чувство тревоги. Подавляющее большинство перемен он старался истолковывать в худшую сторону, а жизнь в непредсказуемой окружающей среде (какой была ельцинская Россия) заставляла относить к изменениям и сдвинутый коврик у порога, и выпавшую из дверного косяка зубочистку. Зим не относил себя к параноикам, но обстоятельства его бегства из России на рыбачьей шхуне безногого капитана были таковы…
Зим открыл дверь и секунды три постоял на пороге.
– Могли бы и свет зажечь, – посетовал он в темноту. И сам щёлкнул выключателем.
Посреди комнаты в кресле, приобретённом по случаю за десять баксов на распродаже в Value Village, сидел человек. Мужчина интернациональной внешности, как сказала бы Тара. Зим затворил за собой дверь и встал вплотную к раздвигающейся двери встроенного шкафа.
