— Да никто не спит. Как узнали, что Батя едет, — все на ногах.
— Выходит, так и продолжают Батей звать?
— Так и продолжают. И если честно — завидую тебе.
— Но я же старше по возрасту. Поэтому и зовут так. А тебя ребята тоже не меньше ценят и уважают.
— И все же такую любовь среди личного состава не каждому дано заслужить. Вон повар — так тот даже предупредил, что выключит плиту, когда капитан Меркульев приедет.
Тем временем из казармы начали высыпать солдаты и, вопреки всем уставам, не дожидаясь, когда к ним подойдут офицеры, гурьбой двинулись навстречу гостям, тесным кольцом окружили Меркульева, Османова и Абдуллаева.
— Здравия желаем, товарищ капитан!
— Здравствуйте, Батя.
Меркульев поздоровался с каждым за руку, а повара спросил:
— Перловка в меню есть?
— Дробь шестнадцать идет за милую душу, если давать раз в неделю. Лучше гречки, пшена и риса.
— Так уж и лучше?
— Ей-богу.
Оба заулыбались, а солдаты снисходительно засмеялись. Один из них всё же высказал общее мнение:
— Мели Емеля.
С сержантом Османовым и ефрейтором Абдуллаевым одни здоровались почтительно, почти как с капитаном, другие же крепко обнимали своих испытанных в бою товарищей.
— Контрактников много? — поинтересовался Меркульев у Джабиева, когда эмоции немного улеглись.
— Пока — половина на половину. Нужны классные специалисты, а с ними туговато.
— Выходит, с перегрузкой служба?
— Никто не хнычет. Понимают, сколь важна сегодня их роль в обслуживании современных приборов — умных и всевидящих. Говорят, что мы скоро превратимся в придатки к ним. Но это не так. Любой прибор может принести пользу границе, если он находится в руках грамотного и думающего специалиста.
— Учиться многому приходится?
— И учиться, и переучиваться — иначе нельзя. И к новому характеру оперативной работы привыкать, опыта набираться. Но сейчас хватит об этом, бойцы твоего слова ждут.
— Верно, увлеклись мы с тобой. А может, не стоит идти в помещение? Поговорим с ребятами на свежем воздухе, прямо здесь, в курилке.
Эту идею пограничники восприняли с энтузиазмом.
А в это время Зинаида Карловна и Оля решали свои привычные женские проблемы, в том числе, где накрывать стол — на кухне или в гостиной.
Ольга считала, что на кухне уютней.
— Так-то оно так, — согласилась с ней подруга, — только одно смущает: муж твой — Герой. Неловко как-то на кухне его принимать.
— Это он по службе Герой, а дома — обычный семьянин. И неплохой, кстати. Давай все же на кухне устроимся. Здесь столько места — всем хватит.
Кухня и в самом деле была довольно просторной. Всё в ней продумано и всё — к месту: и стол разделочный, и шкафы, и газовая плита, и стол обеденный, раздвижной с мягким уголком. Свободно и уютно.
— Может, стол раздвинем?
— Не стоит, нас всего четверо.
Оказалось, что Зинаида Карловна уже всё приготовила. Доставая салаты из холодильника, пояснила:
— Они свежие. Я их начала готовить, как только позвонили, что вы едете.
Вынув поджаренную до румяной корочки курицу, уточнила:
— Подогревать станем?
— Можно. Как картошка дойдет.
Управившись, присели на стулья.
— Как теперь твой, больше дома бывает? — поинтересовалась Ольга.
— Дома — нет, а на заставе больше. Хвастался, что освоил всю новую аппаратуру. А твой, выходит, редкий гость в своих апартаментах?
— Догадалась по моему вопросу?
— Конечно. Ну и — как?
— Спецразведка. То на задании, то на занятиях с солдатами. Они у него в основном контрактники. Каждый — сам с усам. Но что у них не отнимешь — об этом Пров часто говорит — парни они и в самом деле ловкие и храбрые.
— Ему бы стоило, как Герою России, и повыше шагнуть.
— Предлагали. Тем более что здоровье еще не совсем восстановилось. Но куда там! На первый рубеж, и только. А ведь мы с тобой знаем, что на первом рубеже часто пули свистят. Чеченские горы — они стреляющие.
— Не переживай. Он у тебя в рубашке родился. Да и, как пели наши отцы и деды, смелого пуля боится, смелого штык не берет.
— Дай-то Бог!
Раздался длинный звонок в дверь. Зинаида Карловна всплеснула руками:
— Пришли, это мой звонит. Дверь всегда открыта, а он все равно звонит. И ждет на пороге. Не переступит, пока не встречу.
Звонок повторился.
— Иду, иду!
Нургали Джабиевич показывал Меркульеву квартиру так, словно сам ее построил и обставил.
— Для вас старались мы с Зинаидой. Лучшую мебель отобрали. Вот какая гостиная. Балы можно устраивать. Телевизор наш, но не хуже японского. У меня такой же. Не нарадуемся. А вот — спальня. Любо-дорого. Вот какая прелесть ждала тебя с Ольгой.
— Я уже говорил тебе, как я с начальством бился.
— А в отряде какая у тебя квартира?
— Стандарт: три комнаты. Оля как увидела, сразу же заявила: буду рожать. Она очень хочет дочь.
— А ты?
— Наследник бы нужен.
— Тогда у вас не меньше троих будет. Еще тесно станет в вашей трехкомнатной.
— До этого времени еще сколько утечет! Может, и место службы еще придется не раз менять. А если в отряде останусь, дадут и побольше. С запасом построен дом.
Их экскурсию прервал строгий выговор Зинаиды Карловны:
— Вы что, наши старания ни в грош не ставите? Эка невидаль — квартира, в которой не жить. На столе салаты заветрят, картошка и курица остынут.
— Идем, моя сердитая ханум.
— Мыть руки. Быстро!
— Слушаемся и повинуемся! — приложив руку к сердцу, поклонился Джабиев. — Только не серчай, добрая ханум.
— Не подлизывайся. Быстро в ванную, — улыбаясь, подтолкнула мужа хозяйка.
— Умеющий приказывать, обязан уметь повиноваться, — заключил Джабиев и вновь приложил руку к сердцу.
Когда мужчины уселись, Зинаида Карловна выставила бутылку коньяка «Багратион».
— Подпольная, но не смейте отказываться. По такому случаю можно чуточку нарушить сухой закон.
— А мы и не собираемся отказываться, — заверил Зинаиду Карловну Меркульев. — Поднимем по рюмочке за встречу.
— И по второй, за дружбу боевую, пограничную, — дополнил Джабиев.
— Ишь вы, разбежались! Ну, да — ладно, сегодня можно, — покровительственно согласилась Зинаида Карловна.
