– Кутепова, Кутепова, ага, вот она… Раиса Сергеевна,
выписана в связи с отправкой на зону.
– Что? – подскочила я. – На какую зону?
– Известно, на какую, – ответила паспортистка, – женскую.
Кутепова Раиса Сергеевна была осуждена за совершение преступления.
Я потеряла дар речи. Паспортистка, не замечая моей реакции,
спокойно добавила:
– Надо же, такая симпатичная, а преступница.
Еле выйдя из ступора, я глянула на карточку, которую
паспортистка держала в руке. В углу бумажки была прикреплена фотография,
черно-белая. Отчего-то снимки, которые предназначены для документов, обычно
получаются искаженными. Я, например, запечатлена везде с такой физиономией, что
любой милиционер, раскрывший мои права или паспорт, просто обязан препроводить
меня в ближайшее отделение. Потому что бабища с выпученными глазами, тщательно
прилизанными волосами и судорожно сжатым ртом походит на меня, как чайник на
табуретку.
Но Раиса Сергеевна Кутепова, очевидно, обладала редкостной
фотогеничностью. Ее лицо, молодое, свежее, оказалось отлично узнаваемым. У нее
была другая прическа – длинные волосы падали на плечи, но все равно сразу
понятно – это она, правда, моложе лет на десять, а то и больше. Была лишь одна
странность: девушка, чье лицо сейчас смотрело на меня, не имела ничего общего с
Раисой Сергеевной Кутеповой, мирно попивавшей сегодня в моей столовой отлично
сваренный кофеек. Нет, на меня смотрела с фото совсем другая личность, тоже
хорошо мне известная, но носящая имя… Сашенька.
Глава 26
– Как же так, – забормотала я, – ничего не понимаю, но…
Осуждена… за что?
Паспортистка пожала плечами:
– Сие мне неизвестно, велено было выписать ее, и выписали.
Впрочем, если хотите узнать подробности… Поговорите с Марком Михайловичем.
– Это кто такой?
– Наш участковый, в его ведении был шестой дом. Ступайте в
пятнадцатый кабинет.
– Так ведь он ушел, наверное.
Паспортистка улыбнулась.
– Нет. У Марка Михайловича ничего, кроме работы, нет. Он из
тех, из старых специалистов, которые любое ЧП на вверенном участке воспринимают
как личную трагедию. Теперь таких сотрудников нет, молодежь расторопная пошла,
только о себе и думает. Идите-идите, на месте он. А память у Марка Михайловича
слоновья, наши к нему всегда, как в справочную, бегают. Ну все помнит!
Я вышла в длинный коридор, добралась до нужного кабинета и
открыла дверь.
Толстый, потный милиционер недовольно сказал:
– Погодите, я занят.
Тут только я заметила с другой стороны стола плохо одетую
всхлипывающую женщину.
– Извините, – пробормотала я.
– За дверью подождите, – велел участковый.
Я уселась на деревянный ободранный стул и схватила
мобильник.
– Да, мусик, – прочирикала Маня.
– Ты где, детка?
– На станцию пошла, газеты купить, а еще мороженое.
– Аля с тобой?
– Да.
– Слушай внимательно. Прямо сейчас, первой электричкой,
поезжайте в Москву, к Оксане.
– Зачем?
– Не перебивай. Дело очень серьезное, речь идет о жизни Али.
Наври ей что-нибудь, ну, к примеру, что Оксана плохо себя чувствует, надо
помочь с собаками. Дениска уехал на практику. Аля не удивится. Не спускай с нее
глаз, заприте двери, никому не открывайте. Даже если человек скажет, что он
родственник. У Оксаны и у меня есть ключи.
– А Раиса…
– Ей в особенности! За Алей охотится убийца. Только ей знать
об этом совсем не надо. Ты поняла?
– Да, – проорала Маня, – электричка будет через семь минут.
Я набрала номер Оксаны. Моя подруга в отличие от большинства
женщин в экстремальной ситуации не станет размахивать крыльями и тупо
кудахтать: «Как? Что? Объясни по-человечески! Ой, очень интересно!» Нет, Ксюта
спокойно сделает то, о чем ее попросят, и только потом начнет задавать вопросы.
Вот и сейчас, выслушав меня, она ответила:
– Хорошо, пусть устраиваются в комнате Дениски, заодно и с
собаками погуляют!
Я сунула мобильник в сумочку и уставилась на стены,
завешанные плакатами. Отчего-то все они были посвящены борьбе с курением. Ждать
пришлось долго, примерно около часа. Сначала у меня заболела спина, потом
голова. В отделении стояла духота. Несмотря на жаркий июнь, все окна были
закрыты, а при ближайшем рассмотрении выяснилось, что еще и заклеены.
Впрочем, когда я наконец очутилась в кабинете участкового,
то поняла, что в коридоре было просто свежо. В маленькой комнатенке стоял
острый запах пота и дешевого одеколона. Марк Михайлович вытащил из-под стола
бутылку «Святого источника», отпил прямо из горлышка и устало сказал:
– Слушаю вас.
Я улыбнулась и положила перед ним французский паспорт.
– Иностранка, значит, – протянул милиционер.
– Вроде того.
– И чего?
Продолжая улыбаться, я изложила только что придуманную
историю. У меня есть сводная сестра. Мать у нас одна, а отцы разные. Поэтому я
Ивановна и Васильева, а Рая – Сергеевна и Кутепова. Раечка меня младше, но мы
дружили. Но потом я вышла замуж за француза и укатила в Париж. Естественно,
общение сошло на нет, писем мы друг другу не писали, по телефону общались
редко. Потом умерла мама, но именно в этот момент мой супруг оказался в
больнице, пришлось остаться с мужем, на похороны я не приехала и потеряла
всякую связь с сестрой. И вот теперь хочу ее найти, занимаюсь проблемой уже
несколько дней, но пока безуспешно. В Вяльцах, нашем родном городке, мне
сообщили, что Раечка убыла в Москву, поселилась на улице Сапилова, в доме
шесть. Но здание разобрано, и к тому же до меня случайно дошла дикая
информация, якобы моя сестренка стала уголовницей.
– Кутепова Раиса, – тяжело вздохнул участковый. – Давненько
вы с сестрой не встречались.
– Знаете ее? – обрадовалась я.
Марк Михайлович кивнул.
– Сам в шестом доме жил, причем в одном подъезде с Раисой.
– Господи! Вы в курсе, где она?
Участковый побарабанил пальцами по столу.
– Да уж, далеко.
