— Пожалуй, верное твое слово. Подождем.
Вроде бы вполне согласился царь с доводами своего оружничего, но по тону (а Богдан изучил царя хорошо) голоса почувствовалось, что у царя возникло какое-то подозрение.
Вот так всегда: лихо в одиночку не ходит.
— Я, государь, каждый день буду поторапливать волхвов с колдунами. Если начнут слишком затягивать, пугну пыточной.
Он и в самом деле ходил в особняк близ Чудова монастыря не только для отвода глаз, но ради любопытства. Он хорошо знал родословную Бельских, во всех подробностях знал историю князей Бельских, хотя сам был не из главной ветви славного древа родового; знал он в какой-то мере историю своей страны, а вот прошлое Руси, единой с Киевом, вернее, во главе с Киевом, для него — глухой лес. А о проклятии рода великого князя Владимира и его потомков вовсе не слышал. Вот теперь открылась у него возможность из уст хранителя бога Прова, из уст хранителей других богов услышать не искаженное в угоду правителям прошлое Руси, прошлое славяноруссов.
И первое, что его поразило: князь Рюрик, основатель славной, как ему говорили, династии, не из викингов, а варяг из венедов новгородско-псковской ветви славяноруссов.
— Рюрик, прежде так именовали соколов-шестокрыльцев, да и теперь в иных местах не забыли то имя соколиное, с дружиной своей варяжил на Янтарном берегу. В давние века венеды пришли из Адрии. Они — от финикийской ветви, потому умелые торговцы и мореходы. Их главный город, Венеда, процветал, а край вольный, подвластный лишь вечевому собранию и выбранным на нем посадникам, благоденствовал. Соседние народы звали этот край Волынью. Так именуют ту землю и поныне. Увы, богатство и вольность порождают беспечность. Не избежали этого и венеды, не смогли отстоять свое счастье мечом, когда на них напали алчные соседи. Бежали венеды берегом моря на восток. Облюбовав добрые места, они основали Псков и Новгород, Новую Руссу и другие города, а порядки завели в них, как в Волыни. По законам вече. Лет через полтараста, собравшись с силой, собралась часть венедов отбить свою землю на Янтарном берегу. Отбила. Но и Новгород со Псковом остались. С Янтарного берега возобновился торг, охрану которого взяли наемные дружины варяжские. Не ясно, кто такие варяги? Охранники по-теперешнему. Варяги охраняли порты, охраняли торговые суда. Они имелись во всех странах, какие вели торг морем, пока не отпала в них необходимость. Так вот, князь Рюрик, сам из венедов и дружина в основном из венедов, варяжил на Янтарном берегу, а в женах у него была дочь Новгородского князя Борзосмысла. У того не было сыновей. Вот тогда вече, пресекая распри за право княжить в Новгороде, решила звать Сокола-шестокрыльца. Своего, единокровного им венеда. Как род Рюриковичей оказался в Киеве? У Рюрика служил любимец его, Олег, не весть какого рода и племени. Из наемных. Смышлен, как оставлена о нем молва, и храбр. До безумия храбр. В дружине он был вторым после Рюрика. Когда Рюрик скончался, оставив сына Игоря, хватка Олега вылезла наружу. Алчность же его, властолюбие толкнули на кровопролитие. Он присвоил себе власть над Новгородом, затем повел дружину на грабежи в поход. Убив в Киеве князей Аскольда и Дира, посадил там сына Рюрика, чтобы, воротившись в Новгород, самому единолично править славной и богатой землей. Боги не дали свершиться коварному замыслу, наказали за убийство Киевских князей. Умертвили укусом змеи. Никто нынче не знает, где его могила. А Игорь так и остался сидеть в Киеве, красивом и богатом городе, через который шел торг всей Русской земли с Заморьем по Днепру и Русскому морю.
Долго еще рассказывал хранитель бога Прова, отвечая на вопросы о сложных, доходивших порой до враждебности, взаимоотношениях Новгорода и Киева, победителем из которых вышел Киев, и вот тогда, на Священной Горе князь Владимир возвел главную кумирню всей Русской земли. Возле нее встал во весь свой богатырский рост могучий бог Перун. Семь негасимых костров горели вокруг златоглавого кумира бога Перуна. Вот за это великий князь всей Руси Владимир прозван был Красным Солнышком.
— Выходит, не проклинали его, а преклонялись перед ним? А ты сказывал прежде, будто и он сам, и род его проклят волхвами. За что? Он же им благоволил.
— Это когда иное время наступило. История длинная. Приходи в другой раз. Нынче я устал. Да и будет загружать твою голову. Разложи все услышанное по полочкам на долгое хранение в памяти. Тебе может это сгодиться. Впрочем, мы не смогли узнать предопределенное богом Судом. Нам видится и взлет, но и падение. Зависеть будет, каким боком повернется к тебе судьба. Одно можем сказать четко: жить тебе еще долго.
Долгая жизнь — это хорошо. А еще лучше, если судьба повернулась бы не боком, пусть даже правым, а ликом лучезарным. Ради этого можно рисковать, добиваясь желаемого.
— Я постараюсь навестить тебя, хранитель Правосудного, завтра. Послушать о проклятии волхвов.
— Буду ждать. Хранитель могучего Перуна тоже.
На следующий день Бельскому не удалось попасть к волхвам: царь с утра занемог так, что не смог подняться с постели до самого обеда. Верный слуга же не отходил от него ни на час. Поднял на ноги всех лекарей, всех аптекарей и добился заметной поправки. На радостях Грозный закатил пир, где по правую руку от него сидел сын Федор, а по левую — Богдан.
Все привычно. Все как и установилось за последнее время. Но одно новшество, которое вызывало недовольство Бельского: у правой руки царевича Федора сидел Борис Годунов. До этого его обычным местом было за князем Сицким. Выходит, поднялся Годунов вдруг несколькими местами выше, вопреки стараниям его, Бельского, опорочить в глазах царя шурина царевича.
Вот тебе и лучезарный лик судьбы. Скорее — зад ее.
На следующее утро Грозному вновь стало хуже, и снова Бельский озабочен лечением царя, хотя прекрасно знает, отчего недуг и даже как с ним бороться, но больше он даже не собирался намекать царю-батюшке о виновнике болезни. Никакого толку. Однако тут же, как едва полегчало царю, Богдан с вопросом:
— Пора бы мне волхвов с колдунами проведать. Дозволь?
— Ступай. А при мне пусть побудет Борис. Передай ему мое слово.
Еще не легче. А он хотел все же спросить, несмотря на безрезультатность прежних слов и решение больше не раскрыть рта, у Грозного, не озадачить ли волхвов с колдунами, чтобы узнали они причину хвори и виновного в ней. Дал бы добро, сочтены были бы дни соперника. Выходит, не судьба.
Часа два провел Бельский в беседе с хранителем бога Прова, тот подробно рассказывал о всех богах славянорусских, о их обязанностях, о сыновней к ним любви, и оружничему виделась близость людей к самой природе, которую боги воплощали, но хотя хранитель Правосудного вел рассказ увлекательно, Богдана больше интересовало как и за что проклят великий князь Владимир и его потомство?
— Как за что? За то, что попрал святая святых. За то, что отказался от клятвы, какую давал волхвам, прося их поддержки при захвате Киевского стола. А вот как все это получилось, лучше поведает хранитель могучего бога Перуна.
Он вышел, чтобы привести своего собрата, Бельский осмысливал последние слова хранителя Прова, пытаясь понять их глубинный смысл, первооснову бунта волхвов. И выходило, по его пониманию, суть всего в борьбе за единоначальную власть на Русской земле, от которой волхвов отрывала христианская церковь. С прямого вопроса он и начал беседу с хранителем бога Перуна-Громовержца:
