Ситуация обострилась в начале года. Стало известно, что назревает передел. На какое-то время приостановились финансовые поступления. Генеральный менеджер Алекс Переслиани зачастил из Нью-Йорка в Москву. Было очевидно, что наступил пик кризиса в администрации российского концерна, перечисляющего деньги в Соединенные Штаты. И, как результат, грянула война очередного передела. Все произошедшее было хорошо известно в Нью-Йорке.
Америка никогда и никому не отказывала в убежище — ни богатым, ни бедным. И поэтому, когда встал вопрос о соединении дочери с отцом, гражданином США вместе с ее официальным супругом, никакого отказа не последовало. И более того — все произошло без проволочки. Положительное решение было принято. Но Алексей Переслиани должен был ответить по нескольким пунктам нарушения закона, самым тяжелым из которых было как минимум «неполная уплата налогов». Конечно, Алекс нанял бы дорогих и известных адвокатов, они, не жалея сил, времени и его денег, «воевали» бы несколько месяцев, а может быть, и лет с американской Фемидой. В результате, отспорив свободу для Алекса и оплатив все постановления суда, а также вырвав огромные проценты за свои услуги, оставили бы ему в лучшем случае двадцать-двадцать пять процентов от всего его капитала. Что вполне было бы достаточно человеку, чтобы прожить жизнь в золотой серединке обеспеченного класса Америки. Офицер Морсиано получил бы перед уходом звезду майора, с равнодушным предложением задержаться еще на пару-тройку лет начальником какого-нибудь архивного отдела. После чего, добрав до ста килограммов, благополучно отправился бы в свое время в отставку.
Но серьезные экономические преступления, как-то безналоговая контрабанда человеческими органами и отмывание кровавых денег — перечеркнул джихад. Вернее, арабский терроризм.
Рухнули «близнецы», унося с собой тысячи людей, среди которых волею случая или судьбы оказался Алекс Переслиани вместе со всеми своими служащими и самым близким человеком — дочерью.
И вот спустя два месяца стало известно, что единственный официальный наследник — муж Ангелины Переслиани — хочет побывать в Нью-Йорке на месте гибели своей супруги и ее отца. Сложностей в его приезде не было. Благо что грин-карта у него была, что значилось в национальном компьютерном банке данных. Повода для отказа также не было, а все последующие события можно было рассчитать с максимальной точностью.
Какой-либо вины или криминального прошлого он не имел, так же как и его ныне покойная супруга. В случае его наследования всей недвижимости и капиталов, находящихся на счетах банков, Америка получала свой процент в виде федерального налога, и только… И тогда уже большая часть оставалась у наследующего лица, а меньшая — у государства. Вот и следовало, что ни майора, ни отдела в канцелярской тиши детектив Морсиано не увидит, как своих ушей, а счастливо дослужив последний свой год и благополучно выйдя в отставку, будет набирать потихоньку лишний вес, вечерами просиживая в пабах большого Нью-Йорка. Впрочем, продолжая работать начальником охраны в каком-нибудь из банков. Вот так и было бы, если бы…
Ровно неделю тому назад вдруг стало известно, что погибшая Ангелина Переслиани жива!
И вот сейчас капитан Фред Ди Морсиано тщательно подбирал слова, чтобы как можно мягче поведать об этом ее мужу, стоящему рядом с усталым лицом и погасшим взглядом. Нужно было сказать об этом так, чтобы этот русский парень случайно не получил сердечный приступ или от радости не намочил в штаны. Такие случаи на памяти Морсиано были, хотя и не с русскими.
Глава 3
Я стоял и смотрел на этого голливудского красавчика, представившегося детективом, да еще свободно говорившего по-русски, и терялся в догадках, не представляя, что ему от меня нужно. А он, мне казалось, никуда не торопится и изучает мое лицо, не обращая внимания на затянувшуюся паузу. Наконец, как-то странно вздохнув, он задал мне совершенно дурацкий вопрос:
— Скажите, как вас лучше называть?
— Называйте Славой, — ответил я, пожав плечами.
— Скажите, Слава, какая была ваша профессия? Другими словами, чем вы занимались большую часть своей жизни?
— Работал в авиации, был штурманом.
— Вы летали на «МИГах»?
— Нет. Это была морская авиация Министерства рыбного хозяйства ныне почившего СССР. Мы искали косяки сельди и трески в Атлантике и северных морях. Был случай, работали как спасатели. Снимали людей с дрейфующей льдины.
— Вам, видимо, Слава, приходилось часто рисковать собой?
— Да нет, не очень.
— Но это все-таки бывало?
— Что да, то да.
— Значит, вы почти военный человек и поймете меня.
— А в чем, собственно, дело? — спросил я его, абсолютно не понимая, чего он от меня хочет.
— Дело в том, Слава, что у меня был случай в жизни, в армии. Я тогда был пехотинцем на Ближнем Востоке. Это еще до Ирака дело было. Мы попали под ракетный обстрел. Меня контузило. А позже в госпитале мне сказали, что мои друзья погибли. Среди них была девушка, тоже военнослужащая — сержант. Мы любили друг друга, и она погибла тоже. И, представляете, — через несколько дней моя девушка входит в мою госпитальную палату?
— Это вы только сейчас придумали? — спросил я.
— Да нет! Оказывается, ее среди них не было, и произошла ошибка — мистейк. У вас в России говорят — бардак. Скажу честно, Слава, я чуть не обделался от неожиданности… Я не столько обрадовался, сколько просто испугался! Я не был готов к тому, что она воскреснет!
— Вам очень повезло, — вырвалось у меня, и я не узнал собственного голоса.
— Нет, Слава, мне очень не повезло. Вернее, совсем иначе. Мы поженились сразу же после армии, и у нас родилась дочь. А когда девочке было полтора года, ее мама разбилась насмерть в Нью-Йорке на скоростной дороге Белт Парквей. Дочку я вырастил сам. Вернее, вместе со своими родителями. Правда, мой отец скончался семь лет тому назад от инсульта.
— Сочувствую вам, — только и нашелся я что сказать.
— Понимаете, Слава, у вас совсем другая ситуация.
— Это точно, — отозвался я, все еще недоумевая.
— Дело в том, Слава… Только выслушайте меня спокойно и не думайте… Я вовсе не шучу, — продолжал он совершенно серьезно. — Ваша жена Ангелина жива…
— Да я знаю об этом, — ответил я ему в тон, тронутый его сочувствием и формой, в какой оно было высказано. — Она живет на небесах, и мы с ней когда-нибудь увидимся…
Мне показалось, что он издал звук, похожий на полустон при острой зубной боли.
— Нет! — воскликнул он и, взяв меня за локоть, добавил: — Ангелина жива и находится в госпитале «Кабрини» в Манхэттене на 19 стрит и Второй авеню. Мы узнали об этом семь дней назад. Сначала проверяли, затем решали, как вам сообщить, и вот поручили мне сделать это здесь и сегодня.
Я стоял перед ним, совершенно ошарашенный. Единственное, что я смог произнести:
