— Свое место для каждой вещи, и каждая вещь на своем месте? — улыбнулась она.
— Мне так нравится.
— А вот я в быту неряха.
— Жаль это слышать.
На кухне он налил кофе, и они устроились за столом. Мишель надела спортивный костюм с надписью «Гарвард».
— А я думал, вы учились в Джорджтауне.
— Мне дали этот костюм, когда мы готовились к Олимпиаде и тренировались на реке Чарльз в Бостоне.
— Да-да, вы ведь призер Олимпийских игр. Я так понимаю, что теперь вы не слишком загружены по службе: у вас есть время для утренней тренировки на воде и посещений бывших телохранителей.
Она вновь улыбнулась:
— Мне так нравится. А вы, значит, не поверили, что мое появление здесь — чистая случайность?
— Вообще-то вас выдал спортивный костюм: значит, вы собирались где-то сойти на берег, прежде чем вернетесь к машине. Кроме того, вы бы не приплыли сюда за семь миль, даже со своим олимпийским прошлым, не будучи уверены, что я дома. Мне кто-то звонил несколько раз каждые полчаса и вешал трубку. Держу пари, что в лодке есть сотовый телефон.
— Наверное, «следователь» — это диагноз.
— Я рад, что оказался дома и встретил вас. Мне бы не хотелось, чтобы вы здесь расхаживали сами по себе. В последние дни такое случалось, и мне это не понравилось.
Она опустила чашку:
— Вообще-то в последнее дни мне тоже пришлось кое-где походить.
— И где же?
— Я съездила в Северную Каролину и посетила маленький городок, который называется Боулингтон. Думаю, он вам знаком. — Шон тоже поставил чашку. — Отель «Фермаунт» стоит на прежнем месте, но сейчас не работает.
— Я считаю, что его давно пора взорвать и положить конец его жалкому существованию.
— Меня всегда интересовала одна вещь. Может, вы сумеете меня просветить?
— Само собой. — Кинг не скрывал раздражения. — Тем более что мне совершенно нечем занять свое время, кроме как просвещать вас.
Она сделала вид, что не заметила колкости.
— Меня удивляет расположение агентов при охране Риттера. У вас оказалось мало людей, что мне понятно. Но то, как они были расставлены, просто необъяснимо! Вы оказались единственным, кто находился рядом с охраняемым лицом в пределах десяти футов.
— Я вижу, вы просмотрели телезапись, — пробурчал Кинг, отпил кофе и принялся разглядывать свои руки.
— Я понимаю, что с моей стороны это настоящее нахальство, — извиняющимся тоном произнесла Мишель. — Свалиться как снег на голову и начать приставать с вопросами. Если вы прикажете мне уйти, я уйду.
Шон поднял голову и пожал плечами:
— Да уж оставайтесь. Ведь, как я уже говорил, мы с вами собратья по несчастью.
— В определенном смысле.
— Что вы хотите этим сказать? — Кинг снова пришел в раздраженное состояние. — Что моя ошибка стоила намного дороже, и потому мы с вами не одного поля ягоды?
— Наоборот, я виню в первую очередь себя. Я ведь руководила всей охраной, но сознательно выпустила охраняемое лицо из поля зрения. Вот почему моему проступку нет оправдания. Вы же отвлеклись всего на несколько секунд. Возможно, для агента Секретной службы это тоже непростительно, но мой прокол все равно намного серьезнее. Думаю, что вы сами не захотите, чтобы нас ставили на одну доску.
Кинг остыл, и его голос стал спокойнее.
— У нас оказалось вдвое меньше сотрудников, чем положено. Отчасти это было решение самого Риттера, отчасти — правительства. Риттера не очень жаловали в Вашингтоне, а кроме того, шансов победить у него все равно не имелось.
— Но почему же он был против максимальной защиты?
— Он не доверял нам. Мы были для него представителями администрации, внедренными в его святая святых. Клянусь Богом, он даже считал, что мы шпионим за ним. И потому Риттер никогда не посвящал нас в свои планы. Менял маршрут в последнюю минуту без согласования с нами. Руководитель нашей группы Боб Скотт просто лез на стенку.
— С такой ситуацией я и сама не раз сталкивалась. Но в вашем официальном отчете об этом нет ни слова.
— А зачем? Виновных нашли, вопрос закрыт.
— Но это не объясняет, почему в тот день агенты были расставлены так бестолково.
— Все дело опять-таки в Риттере. Наши политические убеждения были разными, но я относился к нему уважительно, мы постоянно обменивались шутками, и изо всех наших он доверял мне больше других. И потому, когда была моя смена, я всегда прикрывал ему спину. Остальных охранников он так близко к себе не подпускал. Риттер искренне верил, что простые американцы его любят и потому с ним ничего не может случиться. Это ложное чувство безопасности, возможно, возникло у него еще в те дни, когда он был проповедником. Руководитель избирательной кампании, Сидни Морс, был парнем ушлым и гораздо реальнее оценивал происходящее. Он понимал, что в толпе вполне могут оказаться ребята, которые не прочь расправиться с Риттером. Морс настаивал, чтобы как минимум один телохранитель всегда находился непосредственно рядом с кандидатом, а остальные расставлялись по периметру, в основном сзади.
— А что вы можете сказать о своем начальнике, руководителе группы телохранителей?
— Боб Скотт воевал во Вьетнаме, даже попал в плен. Он был хорошим парнем, но, на мой взгляд, выбрал для себя не то поле деятельности. В то время у него возникли большие неприятности на личном фронте. Его жена подала на развод за пару месяцев до убийства Риттера. Он хотел уйти из охраны и вернуться к следовательской работе. Мне кажется, он вообще жалел, что ушел из армии. В форме он чувствовал себя комфортнее, чем в костюме. Иногда даже отдавал честь и время называл так, как принято у военных.
— А что с ним случилось потом?
— Он ушел из Секретной службы. Основную вину за убийство Риттера возложили на меня, но, как вы теперь знаете сами, санкции накладываются и на руководителя группы. Выслуга лет у него уже была, так что на пенсии это не сказалось. Со временем я потерял его след. А он был не из тех, кто шлет открытки на Рождество. — Кинг немного помолчал. — И еще он слишком часто хватался за оружие.
— Хватался за оружие? Но для бывшего солдата это вполне естественно. Такие люди есть во всех правоохранительных службах.
— Но Боб был особым случаем.
— А он находился в отеле, когда случилась трагедия?
— Да. Иногда Боб уезжал с передовой группой в следующий город, но в Боулингтоне он решил остаться. Даже не знаю почему: городок был совсем никудышным.
— Я видела на пленке Сидни Морса. Он находился совсем рядом с Риттером.
— Так было всегда. Риттер нередко терял чувство меры и времени, и Морс держал его на коротком поводке.
— Я слышала, что Сидни Морс был уникальной личностью.
