— Возможно, если взглянуть на его прошлое или время, непосредственно предшествовавшее роковому выстрелу, мы сможем что-нибудь прояснить? — предположила Мишель.
Конт бросил взгляд на часы.
— Извините, — поспешила отреагировать Мишель. — У вас сейчас занятие?
— Нет, вообще-то я в творческом отпуске. Пытаюсь закончить книгу. Так что спрашивайте.
Она достала блокнот и ручку:
— Может, для начала вы расскажете немного о прошлом Рамсея?
Конт откинулся на спинку кресла и направил взгляд в потолок.
— Рамсей сделал хет-трик в университете Беркли: бакалавриат, магистратура, защита диссертации. И везде, кстати, был лучшим в классе. И еще каким-то образом находил время для акций протеста против войны во Вьетнаме, сжег свою повестку, участвовал в сидячих и лежачих забастовках, маршах в поддержку гражданских свобод, рисковал жизнью и все такое. Академические заслуги Рамсея были намного выше, чем у всех его коллег, и он быстро получил бессрочный контракт.
— Его любили студенты? — поинтересовался Кинг.
— В основной своей массе, думаю, да. Во всяком случае, гораздо больше, чем любят меня, — хмыкнул Конт. — Я во многом уступаю своему несчастному покойному коллеге.
— Полагаю, что его политические воззрения сильно отличались от тех, что исповедовал Риттер? — спросила Мишель.
— Само собой. Риттер был телевизионным проповедником, который обманом выманивал деньги у людей. Как мог такой человек претендовать на пост президента? Мне было стыдно за свою страну.
— Похоже, что взгляды Рамсея не были чужды и вам самому.
Конт закашлялся и попытался немного отыграть назад:
— Я, конечно, разделял мнение Арнольда о Клайде Риттере как кандидате в президенты. Однако я, безусловно, расхожусь с ним в том, как на это следует реагировать.
— Значит, Рамсей открыто говорил о своем отношении к Риттеру?
— Разумеется! — Конт загасил сигарету и тут же закурил новую. — Он расхаживал по моему кабинету и бил кулаком по ладони, возмущаясь обществом, которое позволяло людям, подобным Клайду Риттеру, заниматься политикой на национальном уровне.
— Но он должен был понимать, что у Риттера не имелось никаких шансов на победу.
— Дело было не в этом. Главное происходило за кулисами. Опросы общественного мнения показывали, что Риттер достиг той критической массы популярности, которая заставляла республиканцев и демократов сильно нервничать. Его рейтинг открывал ему доступ к федеральным избирательным средствам и позволял участвовать в национальных дебатах кандидатов. И что бы он собой ни представлял в моральном плане, оратором Риттер был от Бога. И не забывайте, что Риттеру удалось сплотить вокруг себя партийную коалицию, чьи кандидаты участвовали в выборах на разные посты во всех штатах. Это могло оставить не у дел многих кандидатов от ведущих партий.
— Каким образом? — поинтересовался Кинг.
— Во многих штатах его разгромная критика вносила раскол в ряды избирателей, традиционно поддерживавших ту или иную партию. В некоторых округах сторонники Риттера имели почти тридцатипроцентный электоральный рейтинг. С такой мощной поддержкой на политической арене…
— Ты можешь сам назначать себе цену? — подсказал Кинг.
Конт кивнул:
— И какую цену запросил бы Риттер, теперь остается только гадать. Но после смерти Риттера его сторонников уже ничто не объединяло. Основные политические партии могли только радоваться, что так легко отделались. И Арнольд имел основание считать: если сейчас не остановить Риттера, тот в конце концов обязательно разрушит все, на чем стояла Америка.
— А этого он допустить никак не мог, — заметил Кинг.
— Естественно, раз пошел на убийство, — сухо констатировал Конт.
— Он когда-нибудь говорил о своем намерении совершить нечто подобное?
— Нет, я так и сказал властям еще тогда, во время следствия. Он действительно выходил из себя, говоря о Риттере, но никогда не высказывал никаких угроз в его адрес. Я хочу сказать, что в этом-то и заключается свобода слова. Рамсей имел право на свое мнение.
— Он дружил здесь с другими преподавателями? — осведомилась Мишель.
— В общем-то нет. Здешние преподаватели его сторонились. Колледжи типа Аттикуса редко имеют в штате таких академических тяжеловесов.
— А у него были друзья вне колледжа? — спросил Шон.
— Насколько мне известно, нет.
— А среди студентов?
Конт пристально посмотрел на Кинга:
— Извините, но это больше похоже на изучение личности Арнольда, а не на документальный фильм об убийстве Клайда Риттера.
— Дело в том, — быстро вмешалась Мишель, — что трудно понять мотивы человека, решившегося на убийство, не зная его ближайшего окружения.
Конт немного помолчал, обдумывая эти слова, и наконец пожал плечами:
— Что ж, если Арнольд и пытался заручиться помощью какого-нибудь студента, то мне об этом ничего не известно.
— Он был в браке на момент своей смерти?
— Да, но со своей женой Региной они к тому времени уже разъехались. У них была общая дочь Кейт. — Он поднялся, подошел к полке, на которой было расставлено множество фотографий, и, выбрав одну, протянул Мишель. — Семья Рамсей. В лучшие времена.
Они вместе с Кингом стали внимательно разглядывать трех человек на фотографии.
— Регина Рамсей — очень красивая женщина, — заметила Мишель.
— Да, была.
— Была? — переспросил Кинг.
— Она умерла. Покончила с собой. Не так давно. На момент смерти Арнольда Регина жила в небольшом доме неподалеку.
— А права на опекунство Кейт у них были общие? — спросила Мишель.
— Да. После смерти Арнольда Регина, конечно, стала единственным опекуном.
— А почему их брак распался?
— Не знаю. Регина была очень красивой женщиной и в молодости потрясающе играла на сцене. В колледже она преподавала актерское мастерство. Ее артистическая карьера закончилась, когда она встретила Арнольда и влюбилась в него. Не сомневаюсь, что у нее было много поклонников и почитателей, но Регина страстно любила одного Арнольда. — Он помолчал и тихо добавил: — Я думал, что они были счастливы в браке. Но я ошибался.
— И у вас нет никаких версий, отчего они разошлись? — спросил Шон.
— Могу лишь заметить, что со временем Арнольд сильно изменился. Он достиг вершины своей академической карьеры, преподавание его больше не увлекало, и он впал в депрессию, которая, видимо, и сказалась на браке. Но когда Регина оставила его, депрессия только усилилась.
— Возможно, стреляя в Риттера, он хотел снова почувствовать себя молодым, — предположила Мишель, — изменить мир и войти в историю как мученик.
