Верка плюхнулась в соседнее кресло и понеслась:
– И чем он ей не угодил? Живи да радуйся, так нет, столкнула
в воду…
Поняв, что сейчас Карапетова пойдет по кругу, я спросила:
– Почему решили обвинить Лику?
Верка всплеснула руками:
– Свидетель есть. Дело происходило на набережной, понимаешь?
Я кивнула: а где еще оно могло разыграться, если Евгения
сбросили в реку?
– Вечером ужас случился, – объяснила Верка, – но еще было не
темно, и около того места, где произошла трагедия, стоит огромный щит из
лампочек. Там недалеко казино расположено, и это их реклама, так что человеку
все отлично было видно.
– Кому?
Верка захихикала:
– На набережной жилой дом высится, на последнем этаже
дедулька обитает, у него отличный бинокль имеется, дорогая оптика,
произведенная на заводе Цейса. Дедуля по вечерам у окна наблюдательный пост
занимает.
– Зачем?
Верка совсем развеселилась:
– Дедок один живет, скука его гложет, набережная в этом
месте делает небольшой изгиб, машин тут мало ездит, пешеходы вообще не ходят,
район, несмотря на центр, глухой, всего один дом и стоит. Зато имеется лавочка,
на которой частенько устраиваются бездомные влюбленные. Вот дедок и поджидает
развлечение. Парень с девушкой и не подозревают, что стали объектом слежки, а
старичок рад-радешенек бесплатному кино. Конечно, он поступает некрасиво, но, с
другой стороны, кому от этого плохо?
Слушая Верку, я реконструировала события. Значит, похотливый
дедушка занял свой постоянный пост и тут же с радостью увидел парочку, которая
приближалась к лавочке.
Дедуся замер в предвкушении, но любовники не стали
целоваться, похоже, у них были иные намерения. Парочка оперлась на парапет, дед
чуть не заплакал от разочарования, ну что за сволочи! Явились в место,
предназначенное для сексуальных утех, чтобы просто почесать языками.
В бинокль наблюдателю было все видно.
Женщина вытянула вперед тонкую руку и стала показывать на
что-то в воде. Мужчина перегнулся через парапет, и в это мгновение баба
схватила его за ноги и столкнула вниз.
Все было проделано молниеносно. Дедушка едва не скончался,
но бинокль не отпустил. Тем временем убийца быстрым шагом, не оглядываясь,
удалилась.
Дедушка кинулся к телефону вызывать милицию. Он не назвал
свое имя и фамилию, просто сообщил дежурной, что видел убийство. Наивный
старичок и не предполагал, что его номер телефона высветился на экране. Через
час к дедушке явились сотрудники МВД. Пришлось наблюдателю признаться в не
слишком приличном хобби и подробно описать убийцу.
Несмотря на возраст, с памятью у пенсионера был полный
порядок, и он отлично запомнил внешний вид незнакомки: среднего роста,
худощавая, светлые волосы, одета в розовое платье с синими цветами. Наряд
аляповатый, но сейчас бабы словно взбесились и натягивают на себя невесть что,
он бы никогда не позволил своей покойной жене так вырядиться.
– Ну и что, – спросила Верка, – узнаешь прикид?
Ликин идиотский сарафан, который ей Вера из Турции привезла.
Жуткая шмотка, просто отвратительная.
– Такой мог быть и не только у нее, – пробормотала я, –
неужели это послужило основанием для ареста?
– Не знаю! – подскочила Верка. – Но ее повязали, значит, она
виновата.
Едва дождавшись вечера, я налетела на Дегтярева.
– Узнай по своим каналам, что с Ликой.
– Ладно, – хмуро кивнул Александр Михайлович, и дальше
события потекли в Ложкине как всегда.
Сначала меня отругала Манька, которой я забыла купить
фильмы, потом Зайка, сердито морща нос, гневно спросила:
– Кто курил в ванной комнате на первом этаже?
Вопрос абсолютно риторический, потому что в нашем доме
сигаретами балуюсь только я. Остаток дня домашние посвятили чтению лекции на
тему «Курить – здоровью вредить».
На следующий день вечером, едва по ОРТ началась программа
«Время», появился полковник и сообщил:
– Все.
– Что? – подскочила я.
Александр Михайлович пожал плечами:
– Лика призналась. Они договорились с Евгением о встрече, он
пришел, подтвердил, что твердо намерен развестись, и она его столкнула в воду.
– Господи, – ужаснулась я, – да Ликуська с ума сошла.
Дегтярев вытащил из кармана носовой платок, вытер лоб и устало
продолжил:
– Говорит, ничего не помнит, была в состоянии аффекта.
– Но тогда ее должны отпустить! – радостно воскликнула я. –
Временное помрачение рассудка избавляет от наказания.
Полковник крикнул:
– Не пори чушь, она останется в СИЗО до суда.
Я опять перепугалась:
– И что мы можем для нее сделать?
– Практически ничего, только поддержать морально.
Я уставилась на приятеля, потом очень осторожно спросила:
– Может, того, самого… ну, в общем, денег дать следователю?
Александр Михайлович побагровел, но не стал орать, а
довольно спокойно парировал:
– Уже не поможет, взятки раньше суют, до того, как
предъявлено обвинение. Единственно, чем могу посодействовать, так это сделать
так, чтобы дело Лики рассмотрели в суде быстро, ну, к октябрю, допустим. В СИЗО
очень плохо, на зоне, как тебе это н и покажется странным, лучше.
– Ничего себе быстро! – ахнула я. – Октябрь когда еще будет!
Дегтярев шумно вздохнул:
– Ты просто не в курсе того, сколько времени человек
проводит в изоляторе, дожидаясь решения своей судьбы, год может париться на
шконках.
– Год?!
Александр Михайлович кивнул:
– Ага, а потом начнется бодяга. Судебное заседание отложат
или найдут какую-нибудь ерунду и перенесут процесс на полгода.
– На полгода? – подскочила я. – Какой ужас!
Дегтярев налил себе чай и принялся размешивать сахар, мерно
стуча ложечкой о чашку.
