— Эй ты, задница! Я к тебе обращаюсь, тупой кусок мяса. Немедленно подойди ко мне!
Полицейский повернул голову и некоторое время смотрел на арестанта.
— Может, заткнешься? Я, возможно, тупой, а ты — умный, но садиться на электрический стул придется все-таки тебе.
— У нас в штате, придурок, на электрический стул не сажают, а делают смертельную инъекцию.
— Какая разница? Все равно тебе крышка. Так кто из нас двоих, спрашивается, придурок?
— С места, где сижу я, виден только один болван! — усмехнулся Эдди.
«Подойди ко мне, здоровяк, сделай хотя бы пару шагов в мою сторону», — подумал при этом он.
— Можешь болтать сколько угодно. Я не обращаю на тебя внимания.
— Значит, не только палки и камни на улице, но даже оскорбления не способны сдвинуть тебя с места? И после этого ты еще называешь себя копом? Впрочем, какой из тебя полицейский? Просто неотесанный деревенский мужлан!
«Иди ко мне, дружок. Тебе ведь хочется врезать мне по физиономии, не так ли?»
— Между прочим, тебя вычислили и взяли именно деревенские мужланы.
— Меня, задница, поймал отставной агент Секретной службы. А вашего шефа полиции я в любой момент мог бы съесть на завтрак, если бы захотел. — Эдди бросил еще один взгляд на охранника и заметил у того на пальце обручальное кольцо. — Жаль, что я не успел трахнуть твою жену. Где-то я ее видел… Очень аппетитная дамочка…
— Хм…
Эдди заметил выступившие на лбу у полицейского капельки пота и то, как дернулась к кобуре его рука.
«Еще немного — и он мой», — подумал Бэттл.
— Интересно, твои детишки такие же дебилы, как и ты? Или вы с женой решили не заводить детей, чтобы не плодить дураков и уродов?
Охранник не выдержал. Поднявшись со стоявшего у окна стула, он двинулся большими шагами к двери камеры, стуча каблуками по цементному полу и на ходу отстегивая от пояса дубинку.
— Что ж, кусок дерьма, ты доболтался. Сейчас я тебе устрою…
Эдди ударом ноги распахнул металлическую дверь камеры, железный край которой с огромной силой ударил полицейского по лбу. Конвойный рухнул как подкошенный. Бэттл выскочил из камеры и, схватив копа за горло скованными руками, начал душить. Не прошло и тридцати секунд, как здоровяк отправился к праотцам. Убийца обыскал труп, вытащил из кармана ключи от наручников и снял их. Затем втащил тело полицейского в камеру, снял с него мундир и, натянув на него свою одежду, усадил на стоявшую в камере деревянную скамью, так чтобы он опирался спиной о стену и не падал.
Покончив с этим, надел мундир полицейского, его солнечные очки и коричневую широкополую шляпу. Потом, открыв дверь, выглянул в коридор. Тут и там у стен стояли переговаривавшиеся друг с другом копы, прибывшие из столицы штата.
«Ничего страшного, — подумал Эдди, — у меня есть окно». Заперев дверь, он подошел к окну и выглянул наружу. К счастью для него, полицейским удалось прогнать демонстрантов от дверей суда и они, продолжая выдавливать толпу со двора, орудовали теперь дубинками у другого конца здания. Бэттл смерил взглядом расстояние до земли. Спуститься трудно, но возможно, тем более когда нет альтернативы. Убийца вылез из окна, после чего, уцепившись за карниз, повис на сильных руках и начал раскачиваться, с тем чтобы в прыжке достичь ската крыши первого этажа и, ухватившись за его край, затормозить падение. Наконец, раскачавшись, он прыгнул подобно гимнасту, выступающему на трапеции. Пролетев несколько метров и коснувшись в полете рукой края крыши в том месте, где намеревался, Бэттл без каких-либо повреждений опустился на землю.
Но вместо того чтобы бежать от здания суда, он двинулся в ту сторону, где полиция сдерживала натиск взбунтовавшейся толпы, и затесался в самую ее гущу, после чего, выхватив дубинку, принялся, подобно другим полицейским, награждать ударами наиболее дерзких бунтарей. Действуя таким образом, беглец как нож сквозь масло прошел через толпу и свернул в переулок, где стояли в ряд патрульные полицейские машины. Эдди начал заглядывать в кабины, и наконец ему повезло: в одной из машин в замке зажигания торчали ключи. Это оказался большой «форд-меркурий». Бэттл сел в машину, включил мотор и поехал по переулку в противоположном от здания суда направлении. Между тем заварушка у суда продолжалась, и съехавшиеся в Райтсберг со всей страны телевизионщики с энтузиазмом фиксировали на камеры происходящее. Они не отдавали себе отчета в том, что пропустили самую большую сенсацию дня — успешный побег из здания суда Эдди Ли Бэттла.
Беглец нашел в бардачке машины пачку жевательной резинки «Джуси фрут» и, сунув пластинку в рот, включил полицейскую рацию, с тем чтобы быть в курсе, когда его побег обнаружится властями. Вдыхая свежий воздух свободы, он чувствовал себя на седьмом небе и от избытка чувств даже помахал рукой мальчишке, ехавшему с краю дороги на велосипеде. Потом, повинуясь внезапно возникшему импульсу, притормозил, опустил стекло и обратился к маленькому велосипедисту.
— Эй, парень, надеюсь, ты чтишь закон и хочешь стать достойным гражданином этой страны?
— Чту, сэр, — ответил мальчик. — И хочу стать таким же, как вы.
Эдди швырнул парнишке пластинку жевательной резинки.
— Тебе кажется…
«Ты не хочешь быть таким, как я. По крайней мере не должен этого хотеть. Ведь я обречен, и мне осталось жить всего несколько дней».
Сказав себе это, убийца воспрянул духом: он вспомнил, что снова обрел свободу и может продолжить выполнение миссии. Ему нужно достать еще одного человека. Всего только одного. Последнего.
Эта мысль вдохновляла.
Глава 90
— Итак, кто убил Бобби Бэттла и Кайла Монтгомери? — спросила Мишель.
Они сидели в доке Шона и загорали, вернувшись после прогулки на байдарках.
— Пока ничего на ум не приходит. Похоже, я использовал все свои серые клеточки для поимки Бэттла-младшего.
— Ну, у Доротеи, на мой взгляд, был весьма весомый мотив убить Кайла.
— Кроме того, у нее имелась возможность убить Бобби. А быть может, и мотив. Если, к примеру, он действительно не выполнил свою часть договора и не переписал в ее пользу завещание, как обещал.
Мишель одарила Кинга обеспокоенным взглядом.
— Я понимаю, что ты все придумал относительно участия в этом деле Ремми и Хэрри. Но не закрадывалась ли тебе в голову мысль…
— У Кэррика алиби, причем железное. В тот вечер, когда умер Бобби, он произносил речь перед собранием адвокатской палаты штата Виргиния в Шарлотсвилле.
Мишель облегченно вздохнула.
— А Ремми?
— Не знаю, Мишель. Не знаю, и все тут. Тем не менее не стану отрицать, что у нее имелись причины убить мужа, причем серьезные.
— А может, его убил тот, кто тайно лелеял в душе мечту стать после его смерти полноправным хозяином Каса-Бэттл?
