В голове полковника непрерывно шумело, перед глазами стоял туман, но, несмотря на это, его мерцающее сознание невольно зафиксировало, как этот вонючий жулик обшарил его карманы и извлек оттуда горсть жемчужин. Пират довольствовался неплохой добычей и прекратил обыск. И слава богу, потому как за голенищем сапога Строганова был засунут абордажный нож, и он на него в дальнейшем сильно рассчитывал. Пираты некоторое время горячо спорили. Серж понял, что тот азиат, который орудовал пращой, был старшим в лодке. Он грубо прикрикнул на хрипатого и требовательно протянул руку за своей долей добычи. Дурно пахнущий пират поклонился, снял со своей головы шлем, высыпал в него жемчуг и отдал его главарю. Теперь каска оказалась на голове вожака этой шайки.
«Судя по всему, они приняли меня за важную птицу, иначе зачем было сохранять мне жизнь? — сообразил Строганов. — Не важно, что они себе возомнили на мой счет, пусть считают меня хоть императором тайги, главное — выжить именно сейчас и готовиться к побегу».
Надежда на побег, пока руки-ноги целы, была вполне реальной. Кроме спрятанного за голенищем сапога кинжала, который он часто пускал в ход в ближнем бою, у Сержа имелся еще ремень, поддерживающий брюки. В умелых руках он тоже мог превратиться в своеобразное оружие — в удавку, с помощью которой можно бесшумно избавиться от любого охранника.
Азиатов было четверо. Двое невредимых в полной боевой готовности, и еще двое — раненых. Мысли о побеге не покидали Сергея. Можно было оттолкнуть одного из пиратов и, перевалив тело через борт, кинуться в море, поплыть к корвету, но это верная гибель. Всему причиной акулы! Эти кровожадные твари постоянно так и шныряют вокруг судна в ожидании легкой добычи.
«Сколько метров я сумею проплыть, пока не попаду в пасть какой-нибудь зубастой твари? — уныло подумал Серж и окончательно оставил мысль о побеге именно сейчас. — Удивительно, что акулы меня прозевали сразу после падения за борт. Впрочем, ран на моем теле нет, кровью я не истекал, вот и не привлек внимания хищников. Ладно, как только окажемся на острове, обязательно сбегу от этого конвоя и там устрою китаезам беспощадную партизанскую войну. Ну, погодите, черти узкоглазые, дайте только ступить на твердую землю! Отольются вам мои побои кровавыми слезами!»
Уже рассветало. Поврежденная в бою лодка, подпрыгнув на буруне и чиркнув днищем о подводную часть кораллового барьера, медленно плыла по тихой заводи. Посмотреть, куда именно пристал сампан, долго не удавалось. Сипатый пират прижал грудную клетку полковника грязной пяткой, а на лицо ему накинули кусок рогожи. Но вот суденышко уткнулось носом в песок, один из морских разбойников крепко ухватил Сержа за ворот рубахи, да так, что материя затрещала и разошлась по шву, поставил его на ноги и толкнул вперед. Тряпица, наброшенная на лицо, упала, и взору пленника открылась панорама обычного для этих мест тропического острова.
Песчаная кромка берега, дальше высокая трава, непроходимые заросли кустарника, шевелящиеся на ветру густые кроны высоких широколиственных деревьев, несколько одиноких пальм — это все, что Сергей успел рассмотреть, прежде чем упал лицом в песок, потому что снова получил удар ногой пониже спины и в придачу крепкую затрещину.
«Судя по всему, особо церемониться они со мной не собираются, — понял Строганов. — А жаль. Надо бы срочно вступить в переговоры. Но как? На каком языке? На английском, французском, испанском? Эти ублюдки едва ли что поймут, а писать иероглифами я тоже не умею».
Хриплый азиат что-то сказал товарищу по разбойному ремеслу, а потом два раза ткнул пленника ногой по печени. Надсмотрщик подошел к другим пиратам, и они некоторое время что-то бурно обсуждали, возможно, план дальнейших действий. Затем тот из них, который охранял Сергея, вооружился длинным мечом и кольнул пленного в бок, Строганов громко вскрикнул от боли, в ответ и все три узкоглазых вертухая громко рассмеялись.
«Смеется тот, кто смеется последним! Посмотрим, кто это будет! — с ненавистью подумал Строганов, потирая ушибленные места. — Доберусь я до вас! Попомните меня, гады!»
Строганову велели взять под руки тяжело раненного бандита, чтобы помочь тому идти, и подвели к узкой тропке, протоптанной в высокой колючей траве. Хрипатый толкнул полковника в спину так сильно, что тот, запнувшись, едва не упал лицом на острые колючки. Затем разбойник, возглавлявший колонну, стал медленно двигаться в глубь тропического острова, который наш полковник посетил уже не как завоеватель или путешественник, а, к глубочайшему его сожалению, как жалкий раб.
Пиратская вотчина была ничем не примечательна, обычный островок, похожий на все те, на которых успел побывать Сергей за последнее время. Впереди шел сипатый, позади — главарь в шлеме, замыкал колонну одноглазый басурманин, слегка подволакивающий ногу. Вожак иногда покрикивал на хромого и сипатого.
Вскоре они очутились в лагере желтолицых пиратов. Обычная на вид туземная деревенька располагалась на берегу лагуны. Не зная о пиратской деятельности населяющих ее аборигенов, можно было подумать, что это обычный мирный тайский поселок: несколько хижин, стоящих на сваях, несколько хибарок, расположенных прямо на земле, покосившиеся шалаши, какие-то навесы на сваях. Стены всех построек селения были изготовлены из бамбука, крыши покрыты широкими пальмовыми листьями, дверцы сплетены из веток кустарника, возле стен — низкие столики, на полу — циновки и никаких скамеек.
В стороне от хибарок размещался загон для скота, где блеяли козы и хрюкали свинки. В центре поселка был возведен из камня и глины едва дымящий очаг, у этой своеобразной туземной печи трудилась пожилая босоногая женщина под присмотром инвалида. Одноногий хмурый азиат лет двадцати, вооруженный саблей, понуро ходил вокруг печи, опираясь на клюку и покуривая длинную трубку. В трубке был явно не табак. Ведь тут, совсем рядом находятся страны опиумного треугольника!
Толстая, обнаженная по пояс темнокожая старушенция-кухарка в набедренной повязке, сделанной из целого вороха тряпок, суетилась над плошками и чашками, вид у нее был деловой и озабоченный, она была полностью поглощена приготовлением пищи. Рваные куски грязной материи на ее необъятных бедрах всякий раз, когда она делала какое-нибудь движение, мотались из стороны в сторону, обнажая жирные, заляпанные землей грязные колени. Но двигалась она быстро и ловко, несмотря на возраст и комплекцию. Старуха сновала от печи к высокому настилу и обратно, что-то беспрестанно и сердито бормоча себе под нос. Молодой одноногий бандит ругал ее время от времени, но кухарка не обращала на него ровно никакого внимания.
Одноногий первым заметил сородичей и радостными криками встретил приближающийся к поселку отряд. Заждался болезный, видно, уже не чаял увидеть в живых своих товарищей по пиратскому ремеслу. Инвалид, ветеран бесконечных пиратских войн, опираясь на какое-то подобие костыля, похромал навстречу прибывшим бойцам. Из избушки вышел трясущийся однорукий старик, вооруженный саблей, настороженно вгляделся в подошедших и вскоре признал в них своих. Дед воткнул оружие в песок и поспешил с докладом к шествующему впереди главарю в шлеме. На шум из хижин выбрались еще несколько убогих калек.
