— Солдат, ты это возьмешь и сделаешь с этим что положено, и я не потерплю никаких споров, никаких отговорок. Это понятно?
Аннамария говорила, что люди давали ей деньги. Но я сомневался, что они впихивали их ей насильно, с угрозами.
— Вы очень щедры, сэр.
Хатч вышел из роли, улыбнулся.
— Бери, бери. Нечего дурить. Это же деньги Щипунчика.
— Щипунчик — удалой кролик.
— Он приносит такой гонорар, что я не знаю, что с ним делать.
Я взял розовый пакет.
— Если у меня будут дети, сэр, каждый получит полный набор книг о Щипунчике.
— Как ты думаешь, сколько раз я мыл руки «Пуреллом» за обедом и вечером? — спросил Хатч, пока я клал фонарь в пакет к замороженным деньгам и брал ключи от «Мерседеса».
— Вы ели блинчики с курицей, а поскольку вкус курицы напоминает вам о сальмонелле, да еще эти статьи в прессе о бактерии, вызывающей язву… думаю… раз двадцать?
— Даю тебе второй шанс.
— Тридцать?
— Пять, — в голосе слышалась гордость.
— Только пять?
— Пять, — повторил он.
— Это действительно достижение, сэр.
— Не правда ли? Прикоснувшись к деньгам, пусть завернутым в пластик и замороженным, я захотел немедленно вымыть руки «Пуреллом», но не собираюсь этого делать.
— У вас не начнется ломка, сэр?
— Нет-нет. Вот этого я постараюсь избежать. Мой брат, героиновый наркоман, прошел через ломку. Это было ужасно.
— Да, сэр. Молодой Энтони Перкинс.
— Его это так потрясло, что потом он носил одежду матери и резал людей ножом. Я сведу до минимума использование «Пурелла», но постараюсь избежать судьбы брата.
Он улыбнулся, и я последовал его примеру.
— Береги себя, сынок.
— Постараюсь, сэр. И вы тоже.
Я двинулся к двери.
— Одд?
Я повернулся.
— Мы неплохо провели этот месяц, не так ли?
— Да, сэр. Полностью с вами согласен.
— Хороший выдался месяц. Очень хороший. Такое у меня сложилось ощущение. Надеюсь, у тебя тоже.
— Мир в эти дни часто темен, сэр. Но не здесь, не в этом доме. Это радость — работать у вас. Познакомиться с вами.
— Сынок! — позвал он, когда я уже открыл дверь.
Вновь я оглянулся.
— Может… обнимемся?
Я поставил розовый пакет на пол и вернулся к нему. Рост Хатча, образ сильной личности, как в жизни, так и на экране, маскировал его хрупкость.
— Ты помнишь моего сына, которого я потерял на войне? — спросил он, когда к нему вернулся дар речи.
— Вы про Джейми, сына, которого у вас никогда не было?
— Про него. Что ж, если бы я женился на женщине, которую звали Коррина, у нас родился бы сын Джейми и я потерял бы его на войне, теперь я знаю, что бы я при этом чувствовал.
Он часто удивлял меня. В тот момент я удивил себя сам, потому что лишился дара речи.
Но уже обрел его вновь, когда вернулся к двери и поднял с пола пакет с деньгами.
— Я обязательно постараюсь вернуться, сэр.
— Все зовут меня Хатч.
— Да, сэр. Я приложу все силы. Чтобы вернуться, а когда вернусь, мы сходим в комиссионный магазин одежды.
Он прикусил губу и кивнул:
— Ладно. Хорошо. А теперь я возьму булочку.
— Съешьте одну и за меня.
— Прекрасно. Да. Действительно. Я возьму две.
Я переступил порог и закрыл дверь.
Ушел не сразу. Какое-то время постоял, благодаря судьбу, что в моей жизни, при всех ее ужасах, хватает и таких счастливых и трогательных моментов.
Глава 43
Сумка со взрывателями стала такой тяжелой, что мне понадобилось собрать в кулак все силы и волю, чтобы донести ее до гаража и положить в багажник «Мерседеса».
Я даже расстегнул «молнию» и при свете лампочки багажника убедился, что в сумке лежит только то, что я сам и положил в нее на борту буксира.
Выехал из гаража Хатча, надеясь, что психический магнетизм проведет меня сквозь туман к телефону-автомату, избежав столкновения с забором, фонарным столбом, припаркованным или движущимся автомобилем.
Укутанные туманом улицы казались такими же таинственными, как и прежде, и Хосс Шэкетт, возможно, кружил по ним в ярости и отчаянии, надеясь вернуть бомбы и все-таки взорвать четыре мегаполиса, или готовясь скрыться от органов правопорядка, или ища того, кто порушил тщательно продуманные планы.
И я, спасибо моему богатому воображению, не мог не тревожиться из-за чифа, потому что знал, просто знал: встретиться мне предстояло не с Хоссом Шэкеттом Славным, но с другим Хоссом Шэкеттом, который ел маленьких котят, а потом ковырял в зубах их косточками.
Обратная сторона психического магнетизма состояла в том, что иной раз он приводил меня прямо в руки того самого человека, встречи с которым я всячески старался избежать. И все потому, что мне не удавалось изгнать из головы мысли о нем, страх, что придется столкнуться с ним лицом к лицу. Но даже если я выталкивал этого человека из сознания, предательское подсознание продолжало волноваться из-за него. И тогда моего врага или притягивало ко мне (обратный психический магнетизм), или я сам приходил к нему, и обычно в крайне неудачный для себя момент.
Вот почему, сидя за рулем «Мерседеса», я, насколько мог, сосредоточился на телефоне-автомате. Где ты, где, телефон-автомат, телефон-автомат, телефон-автомат?
С тех пор как все обзавелись мобильниками, найти телефон-автомат стало не так-то просто. Со временем телефон превратится в управляемый голосом чип, вживленный где-то за челюстью и под ухом, и тогда мобильники станут таким же раритетом, как телефоны-автоматы, коих они так успешно выводят из повседневной жизни.
Те комментаторы, которые объясняют нам, в каком мы живем мире и как должны его воспринимать, наверняка назовут вживленные телефоны «прогрессом». И когда кто-нибудь из государственных служащих захочет поговорить с вами, он всегда будет знать, как добраться до вас, в силу уникальности номера вашего чипа, и где вы находитесь.
Такие телефоны-чипы, конечно же, станут шагом к Новой Цивилизации, где не будет бесконечных споров и утомительных дебатов, которые характеризуют наше современное общество, представляющееся многим нетерпеливым гражданам загнивающим и отжившим свое. Все это канет в Лету, и вас, возможно, напугают такие перемены, но те, кто смотрит в будущее и имеет возможность добиться общественного консенсуса, безусловно, уверены, что в конце концов вы полюбите ваш новый мир и поймете, что это рай на земле, поэтому никаких возражений слушать не будут.
