Никита в раздумье потеребил нос, достал из кармана складной ножик и мелко нарезал лимон. Но и это не пища.
В канцелярию заглянул сержант Наседкин, смешно шевеля губой, разодранной еще в детстве:
— Товарищ лейтенант, я из наряда по кухне пришел. Дежурный по столовой спрашивает, вам картошечки пожарить или не нужно?
— Обязательно, Серега!
— А рыбки принести?
— И рыбки! И зеленых помидоров, и соленых огурчиков.
— Есть!
Через пятнадцать минут, к великой радости Никиты, огурцы, помидоры и капуста уже стояли в шкафу в мисках.
Внезапно в коридоре раздалась команда «смирно». Ага. Надо понимать, комбат. Надо непременно доложиться начальству… Показать что трезв!
Алсын был слегка подшофе и в прекрасном настроении. Видимо, получил от аборигенов перед праздником причитающийся от «работорговли», бакшиш.
— Ага, Ромашкин! Ты на месте — это хорошо. А то я зашел этажом выше, а Хлюдова нет. Он взводного за себя оставил. Подумаешь, птица столичная! Москвич! Блатной министерский сынок! Приказ нарушает, понимаешь ли! И Колчакова на месте нет почему-то.
— Наверное, ужинать пошли, товарищ подполковник. Я их недавно видел, — соврал Никита, выгораживая товарищей.
— Ладно, попозже зайду, проверю опять. А как у тебя в роте обстановка?
— Все нормально, без происшествий. Наряд по столовой через полчаса придет, остальные смотрят телевизор. В двадцать один ноль-ноль — праздничный ужин и отбой. Завтра мероприятия в соответствии с планом: лекция, беседа, футбол, кино.
— Молодец, понимаешь ли! А как порадуешь комбата, чем поздравишь?
— М-м-м. Разрешите предложить коньяк?
— Нет, я его не люблю, он воняет, понимаешь ли.
— Тогда и ром предлагать не буду.
— Правильно, не предлагай, о-о-облисполком! Водка есть?
Никита замялся. Водка, в принципе, была. Но не его, а ротного. Да и стояла она в командирском сейфе.
— Ну, чего топчешься? Есть?
— Есть немного.
— Так наливай, не жмись! Понимаешь ли!
Ромашкин открыл ключом сейф и достал поллитру.
— Ого! Немного! Я что, слон? Полная бутылка, а он говорит немного. Ох, Ромашкин, оправдываешь свое прозвище — Рюмашкин!
— Да, это ребята шутят, я водку вообще мало пью.
— Мало, мало… От ведра мало отхлебываешь? Наливай! Не топчись, в ногах правды нет! Садись. О-облсполком…
Никита налил комбату стопку до краев, поставил на стол тарелку с маринованными помидорчиками, нарезал колбасы.
— А ты что, так и будешь смотреть мне в рот? Бери стакан! Полный наливай, лейтенант. С комбатом пьешь! Краев не видишь?
Никита вздохнул и подчинился.
— Ромашкин! Поздравляю тебя с Новым годом! Понимаешь ли! Желаю тебе стать настоящим офицером и всего самого наилучшего, понимаешь ли! Вот так! О-о-облисполком! — Алсын опрокинул стопку в бездонную глотку. Крякнул, съел огурчик, обтер усы и, хитро улыбаясь, зацепил криволапой рукой бутылку со стола: — Ты сегодня ответственный, поэтому водку конфискую. Не ровен час, напьешься и завалишь дело.
— К-какое дело?
— За порядкой следить! Запомни, лейтенант! Порядка сама не приходит. Ее надо наводить ежедневно и ежечасно! И еженощно! Понят-тна?
— Понят-тна! — не удержался Никита.
— Ты что, лейтенант, меня сейчас дразнил?
— Нет, я просто, чтобы вам было понят-тна — бутылка не моя, ротного.
— Передай привет ротному и мое персональное спасибо, за водку! Понят-тна?
— Так точно! Панят-тна!
— Юморист? У меня сегодня настроение хороший. Накажу как попало, в следующий раз, завтра. Точнее, в новом году!
Ушел. Зато спустя пять минут пришел Рахимов, замполит батальона. Толсто намекнул, что не прочь выпить с подчиненным коньячку. Да что тут, медом намазано?! Ну, положим, не медом…
Выпили. Налили по второй. И — в канцелярию ворвался начальник штаба, Давыденко:
— Вот так! Уже пьет! Лейтенант! Я кому вчера говорил быть трезвым, как стекло?
— Ну, мне.
— Без «ну», товарищ лейтенант?! Не запряг, не нукай!
— Мирон, это я его подбил… на мелкое нарушение дисциплины! — успокоил Рахимов.
— Ага! — кивнул Никита. — А перед товарищем Рахимовым приходил товарищ Алсынбабаев… подбивал… Вы коньяк будете, товарищ майор?
— Нет, посмотрите на него! Я его ругаю, а он меня споить пытается! Я на дежурстве!
— А шампанского? Будете?
— Шампанского? Хорошо! Шампанского наливай! Новый год все-таки. Э, не в рюмку же! В стакан!.. Ладно, коньяку тоже добавь. Коктейль «Бурый медведь»!.. Ну, с Новым годом! За укрепление воинской дисциплины! — Давыденко заглотил «Бурого медведя», бесцеремонно набил карманы шинели орехами, выбрал самое крупное яблоко, апельсин и удалился.
— Вот человек! — не выдержал Никита. — Все настроение испоганил! Плюнет в душу и счастлив от этого! Еще и ограбил! Петух гамбургский!
— Вот это ты зря! Про петуха! Еще скажи, я тебе тоже плюнул и тоже ограбил! — благосклонно подмигнул Рахимов. — Не болтай о начальстве в присутствии другого начальства!
— Ну, что-о вы! Никогда не скажу! Да и не болтаю я…
— Тогда — удачи! Бывай, лейтенант! В будущем году свидимся.
Век бы вас всех не видеть! Никита допил оставшуюся половину бутылки шампанского — выдыхается ведь! Вдруг захорошело. Почему ж вдруг?! Всё логично. Всё начальство отметилось и ушло. И по анекдоту: «Савсэм один! Савсэм один!» Печаль переходящая в бурную радость. Конечно, одному немного грустно, но ведь можно и Колчакова позвать с первого этажа. Вадик — душа-человек! Тем более, когда есть что выпить… А можно выпить и с собственным отражением, чокнувшись в зеркале. Старинный способ избавления от одиночества.
Никита плеснул в рюмку чуток рому и цокнул ею по зеркалу:
— Ваше здоровье, Никита Александрович, долгих лет жизни! Счастья и здравия! Расти большим во всех местах!
Полегчало еще больше. Нет, в самом деле! Чего сидеть дома в Новый год? К Хлюдовым — было б занятно, но больно ласково глядит его сестра, ластится кошкой, глазками стреляет, не было б скандала! Идти нажраться в общагу — невелико удовольствие, закончится потасовкой и массовым блевом в туалете. А так — бойцам отбой, телик — в канцелярию. И смотри концерты до утра! С самим собой-любименьким! Кр-расота! Гм, страшная сила…
Ага! С самим собой-любименьким — ка-ак же! Рано пташечка запела. Дверь приоткрылась, и в нее прошмыгнул Колчаков.
— Ты чего, Вадик? Гонится кто?
— Это я от начштаба прячусь. Надоел. Ему делать не хрен, он у меня в канцелярии сидит, в шашки играть заставляет. А я их терпеть не могу. Наливай, а то уйду!
