Кавун собрал офицеров.
— Мужики, у нас всего двадцать восемь человек, и мы оставляем вам восемь бойцов. Со всех уходящих снять лишний груз, весь сухой паек и фляги с водой оставить тут. Выложить побольше гранат, запас патронов, «мухи». Берем минимум боеприпасов, в разумных пределах, конечно, каждый выгружает от всего имущества половину. Уходим как можно тише и быстрее. На окраину кишлака придет броня к четырем утра. Если что случится, нужно будет продержаться минут тридцать-сорок до подхода техники. На сборы даю ровно час, всем тихо спускаться на КП роты, а вашу заставу оставим тут на моей точке. Грошиков, растяжки, поставьте по всему периметру, сколько вам сидеть здесь — не знаю.
В три попрощались с заставой, и Серега Грошиков проводил меня напутствием:
— Ну, после моего неудачного выстрела жить будешь очень долго. Ха-ха!
Двинулись. Быстрее, быстрее. Охранение метрах в пятидесяти, затем остальные. Идем тихо, почти беззвучно, мешки и вещи с вечера уложили хорошо, чтоб не стучали и не гремели.
На окраине кишлака прозвучал одиночный выстрел, пуля с визгом отрикошетила от асфальта и улетела в темноту. Затем раздалась очередь. Поверх голов залегших на обочине бойцов роты просвистели пули, и донесся гортанный крик.
Капитан Кавун передал по живой цепочке свистящим шепотом:
— Не стрелять, в бой не ввязываться, тихо!
— Не стрелять… Не стрелять…
— Не стрелять… — прошептала как один вся цепочка солдат.
— Кто их знает, сколько тут «духов», а может, это «царандой»? Обойдемся без перестрелки, — прошептал Иван.
Мы, как призраки, стелясь по земле, уползали на окраину кишлака. Сколько «духов» может оказаться поблизости? Вступать в бой нельзя. Рота отползала все дальше и дальше.
На шоссе послышался шум приближающейся техники. Техника подходила все ближе и ближе. Наконец из темноты из-за поворота вырвались яркие огни фар, броня затормозила возле нас, пушки повернули к жилищам. Рота загрузились за пару минут по машинам, которые мгновенно развернулись и умчались. Как будто нас здесь и не было.
* * *
Наших бойцов заменили десантниками через неделю. Больше с этой стороны «эРэСами» город не обстреливали.
Пока мы прикрывали дорогу, третья рота, прочесывая местность, нарвалась на банду и потеряла убитыми двух солдат. Отступающих после боя десяток «духов» прямой наводкой накрыли танкисты.
А нам повезло: мы были как на курорте. Мелещенко в первом бою остался жив и шел ко мне навстречу, широко раскрыв объятия. На нем была дурацкая панама, в которой он походил на пасечника. (После этого кличка Микола-пасечник надолго закрепилась за ним).
— Никифор, шо было, шо было! Пока вы там тащились, мы воевали! Проходящий мимо Кавун заржал, услышав возбужденный рассказ насмерть перепуганного Мелещенко.
— Вояка! Штаны сухие? Все в порядке?
— Насмехаешься! А бой был такий ужасный, вот я, попав в историю! Думал в Кабуле будэ спокойно…
Мы с Иваном вместе рассмеялись над его грустной физиономией. Не повезло человеку с распределением.
* * *
Дивизия уходила. Суета закончилась, колонна за колонной мы выдвигались на дорогу. Батальон разбросали ротами для охраны тылов. Жарища стояла невообразимая. Пыль, поднятая техникой, окутывала нас как одеяло, обволакивала, забивалась в глаза, нос, рот.
Афганские солдаты, бредущие мимо нас, в восторге глядели на начальника штаба батальона, майора Подорожника, величественно восседавшего на броне. Его усы топорщились в разные стороны и были каждый с банан средних размеров.
Проходивший мимо усатый афганский офицер остолбенел. Замер как вкопанный, затем что-то забормотал, округлив глаза, и поднял вверх одобрительно оттопыренный большой палец. Солдаты-афганцы окружили БМП и приветственно махали нашему майору. Василий Иванович Подорожник значительно и важно подкрутил усы и изрек:
— Бача! Вот когда такие же отрастишь, воевать хорошо научишься. Переводчик, переведи ему!
Сержант-таджик перевел, наши союзники одобрительно заулыбались.
— Карашо, командир, — произнес восхищенно афганец и, помахав рукой, пошел дальше.
Гордый начальник штаба оглядел неподвижную технику нашей роты и дал команду начать движение.
Лязгая и скрипя железом, техника ползла по грунтовке к Кабулу. Добравшись до асфальта, колонна двинулась быстрей и веселей. Снаряды расстреляны, продукты съедены, топливо истрачено — ехать легко.
Я с интересом разглядывал местность. В этой дикой, богом забытой стране мне предстояло выживать два года, если повезет.
Небольшие обработанные поля вокруг глиняных домов и всюду глиняные дувалы (заборы), огораживающие плохо ухоженные сады. Виноградники вокруг кишлаков. Время от времени мы проезжали мимо разбитых домов с провалившимися крышами, разрушенными дувалами, а вдоль дороги валялись сгоревшие автомашины различных марок и бронетехника, что наводило на грустные мысли. Сколько жизней оборвалось и с той и с другой стороны?..
* * *
К вечеру, когда техника стояла в парке, оружие сдали в оружейку. Помылись в контейнере, изображавшем душевую. Меня позвал старшина Гога Веронян:
— Никифор, зайди, мы ждем тебя.
В каптерке сидел ротный, на столе стояла бутылка коньяка «Арарат», немного закуски.
— Давай по сто граммов выпьем за успешное возвращение. Ты в рубашке родился. Ротный сказал: Грошиков чуть не застрелил тебя. Дурак чокнутый. Мудак — что с него возьмешь!
— Старшина, я, сам знаешь, после гепатита, печень надо беречь, наливай грамм пятьдесят, а Нику-полную рюмку.
Старшина плеснул в стеклянный стакан армянской «огненной воды».
— За боевое крещение и чтоб так было каждый раз, оставайся живым! — изрек тост Иван.
Старшина налил нам по второй, сам вторую пить не стал.
— Теперь за замену! — и Ваня хряпнул по второй. Старшина быстро налил чуть-чуть и тоже выпил. Я засмеялся:
— Что до замены немного?
— До февраля, а в худшем случае до апреля.
— Сглазить боишься? Ротный усмехнулся:
— Да, что с ним в каптерке будет? Разве что матрасами завалит. Прапорщик начал горячиться и быстро трещать, захлебываясь от возмущения.
— Ванья! Я что никогда не ходиль с вами? Я ходиль, а кто из старшин ходит? Никто. Работы сколько! Имущество все никак не списать. После капитана Беды столько осталось хвостов еще, а тебе ведь роту сдавать.
— Да, ладно, не верещи! Главное, чтоб у меня с заменой проблем не было. Без тебя как-нибудь обойдемся. Хотя и трудно мне с вами. Взводные все новые, замполит только пришел, техник — «стакан», а зам «контуженый». А до замены ты, Ники, должен меня оберегать. Дома дочка и жена ждут. Хорошо бы каждый раз так спокойно обходилось.
