Начальник лаборатории
дактилоскопической экспертизы
майор Ветров И.И.»
Когда Денисов дочитал документ, Ворон, также не говоря ни слова, передал ему еще один измятый, мелко исписанный от руки лист.
«…Отпечатки пальцев, обнаруженные на рулевом колесе автомобиля, принадлежат Ловчиновскому Геннадию Александровичу, 1952 года рождения, уроженцу города Выборга, в настоящее время проживающему, скорее всего, под чужим именем. Есть основания полагать, что гр. Ловчиновский является одним из лидеров организованной преступности Санкт-Петербурга. Однако все попытки установить личность, ее местонахождение, идентифицировать отпечатки, хоть как-то пролить свет на эту историю, по загадочным причинам каждый раз заканчивались провалом. Так, майор милиции Охрименко С.А. был застрелен при странных невыясненных обстоятельствах буквально за один день перед своим докладом по этому делу».
Прочитав заключение дактилоскопической экспертизы и записку неизвестного еще раз, Максим обернулся к Ворону и вопросительно посмотрел ему в глаза. Лицо Денисова было белым как мел, на виске пульсировала вена, губы сжались в одну прямую линию, на лбу выступил пот.
– Из донесения видно, что лаборатория не в курсе, кто владелец отпечатков? – хриплым голосом спросил Денисов у Ворона.
– Да, не в курсе. Но из донесения видно, что полковник Кирилленко тебя обманул. Ты, наверное, обратил внимание, что все дела по нераскрытым убийствам шли через руки Кирилленко. Это натолкнуло меня на мысль. И прежде всего на мысль проверить, не замешан ли здесь кто-то из авторитетных людей, очень авторитетных! Из очень авторитетных людей. На всех наших питерских, кроме буквально двух-трех, отпечатки в органах имеются. А вот на тех, на кого нет, придется взять отпечатки специально. А вдруг они совпадут?
– Но почему Кирилленко соврал? Как он мог?! – сквозь зубы процедил Максим, чувствуя, как пальцы сжимаются в кулаки. – Ведь убийца, эта гадина, наверняка разгуливает по нашему городу. Ест, пьет, радуется жизни. А заслуживает – только смерти. Знаешь, Ворон, я хочу, чтобы он умер самой страшной смертью, какая только существует на свете! Хочу, чтобы этому гаду было так больно и страшно перед смертью, чтобы, умирая в мучениях, он трижды пожалел о своем рождении!!!
Ворон смотрел прямо перед собой, на стремительно проносящиеся за стеклом поезда, похожие на извивающиеся щупальца гигантского спрута, воздуховоды и кабели подземного туннеля. Он думал о своей жене Татьяне и о милой тринадцатилетней дочурке, погибших от рук этого выродка. Надо же, как свела судьба их с Денисовым. Они так близки друг другу в своем неутолимом желании мести одному и тому же человеку.
Повернувшись к Максиму, Ворон тихо, но твердо сказал:
– Да, такой выродок должен пройти через все семь кругов ада, еще при жизни. Он действительно заслуживает страшной смерти… Может, в данный момент это покажется странным, но я благодарен тебе, что ты обратился именно ко мне. И знаешь, почему? Потому что не ты один столько времени искал эту мразь, расстрелявшую в ту ночь пост ГАИ возле Усть-Луги…
– Что?! – Максим дернулся и удивленно посмотрел на сыщика.
– За этим нелюдем есть долг и передо мной. И он смывается только кровью.
– Выходит, что мы оба хотим одного – смерти Пегаса. – Денисов медленно покачал головой и горько заметил: – Знаешь, Ворон, обращаясь к тебе за помощью, я рассчитывал на то, что ты поможешь мне лишь отыскать убийцу отца и матери. А расправиться с ним я желал собственными руками. Мои дела складываются таким образом, что, возможно, через месяц-другой я должен буду навсегда покинуть Россию, и мне бы очень хотелось, прежде чем я уеду, знать, что смерть родителей отомщена! В конце концов… если нет другой возможность… я удовлетворюсь тем, что собственными глазами увижу, как разлетятся на куски его мерзкие мозги от какой-нибудь самой паршивой разрывной пули!
– Я понимаю твои чувства. Мне жаль твоих родителей. Но сначала мы должны установить истину. Найти убийцу. А дальше, извини, право решать, как и когда он умрет, я оставляю за собой. – Холодный взгляд и интонация Ворона заставили Максима снова ощутить, с кем он имеет дело. Я рассказал тебе гораздо больше, чем следовало. И лишь из искреннего сочувствия к твоему горю, из понимания, что значит в одну минуту потерять близких. Мне тоже это пришлось пережить. Я знаю, как это нелегко. Но я хочу сказать тебе еще одну вещь: информация, которую я узнал о тебе и твоей фирме, не очень-то воодушевляет. Того, что я узнал, вполне достаточно, чтобы поставить и тебя и всех твоих компаньонов в один ряд со всей питерской бандитской швалью. – Заметив, как вскинулся Денисов, он добавил: – Я не сказал: на одну ступень. Тебе до них еще далеко. Из-за денег они не задумываясь лишают людей жизни и шагают по этой страшной лестнице все ниже и ниже. Ты же пока ограничиваешься мошенничеством, но тем не менее уже стоишь на лестнице, ведущей в пропасть. В прошлый раз ты спрашивал меня о гонораре за работу, и я обещал, что мы обсудим этот вопрос позднее. Так вот, слушай меня внимательно, парень! Свои грязные доллары можешь затолкать себе в… – остановившись на полуслове, Ворон крепко сжал челюсти, судорожно вздохнул, на секунду отвел глаза от вновь побледневшего Денисова, а когда повернулся, Максим снова увидел бесстрастное лицо сыщика. – Я не налоговый инспектор и не опер, – тихим голосом продолжил Ворон. – Финансовыми аферами пускай занимаются те, кому положено этим заниматься. У них будет очень много работы, и прежде всего с теми недоумками, которые позволили, чтобы в стране существовал беспредел, с этим безумием в налоговой и законодательной системе. Когда такие вот «Эвересты», «Тибеты» и МММ открываются на каждом шагу, в том числе и государством, о какой законности может идти речь? – Ворон резко выдохнул и продолжил: – Куда и когда ты собираешься сваливать вместе с наворованными миллионами, мне наплевать. Мне наплевать также на твои пожелания насчет смерти Пегаса. Я поступлю так, как сам считаю нужным. Тебя я прощаю, прощаю из сочувствия и, если хочешь, – в благодарность за то, что случайная смерть твоих родителей и то, что ты обратился ко мне, так или иначе помогли мне с новой силой взяться за поиски убийцы, расстрелявшего пост ГАИ в Усть-Луге. Для меня это так важно. Не сомневайся, – я его обязательно найду и сообщу тебе, когда убийца твоих родителей будет мертв. Как мне тебя найти за границей?
Денисов долго не мог произнести ни слова. Наконец, запинаясь и путаясь в цифрах, он продиктовал сыщику номер телефона своего деда.
– Я буду по этому номеру. Ответит, скорее всего, пожилой мужчина… Мой родной дед, – произнес Максим чуть слышно. – Передайте ему просто… что… что долг, оставшийся за нашим общим знакомым, возвращен полностью. А подробности я, надеюсь, узнаю из газет. Не может быть, чтобы на такое происшествие не откликнулась пресса.
– Не сомневаюсь, – сухо ответил Ворон. – Первая страница подонку гарантирована.
– Тогда… все? – осторожно спросил Денисов, с трудом ворочая пересохшим языком. Так паршиво Максим не ощущал себя еще ни разу в жизни. Он был раздавлен и морально уничтожен.
