Ишкевич проснулся и рывком поднялся на койке. Сердце его бешено колотилось, дыхание было частым и неровным. Он сунул руку в трусы.
«Надо же, обтрухался!» – подумал Ишак и поднялся с металлической кровати, ответившей на его движение пронзительным скрипом старых растянутых пружин. Подошел к умывальнику, спустил засаленные штаны и старательно смыл последствия эротического сновидения. Затем подошел к столу, выпил оставшиеся после застолья полбутылки коньяка, вернулся к койке и забрался под одеяло.
Когда через двадцать минут к нему в комнату вошла девушка с роскошными по всем параметрам формами, Ишак спал пьяным молодецким сном. И был ни на что не способен…
Глава 55
Колония, где чалился питерский бандит, находилась среди непролазных архангельских лесов. Основным занятием зэков был лесоповал и изготовление пиломатериалов. Ишак был старшим в своем цеху, где огромные бревна северных вековых сосен распиливали на строительные бруски разных размеров. Сам он практически не работал, лишь слонялся из угла в угол, наблюдая, как два десятка осужденных трудятся на столярных машинах, издающих отвратительный скрежет.
Через два дня после разговора с полковником Кирилленко к Николаю подошел один из вертухаев, отозвал его в сторону, передал тщательно запечатанное письмо и удалился. Ишкевич вскрыл послание и, пристроившись поближе к свету, стал его внимательно изучать. Его хмурая поначалу физиономия постепенно прояснялась.
План побега был несложным и почти не опасным. «Почти» – потому что в это мероприятие по понятным причинам не стали посвящать контролеров – солдат срочной службы из батальона внутренних войск, дислоцировавшегося рядом с зоной. Колонию от воли отгораживали главные ворота, контрольно-пропускной пункт и железнодорожная ветка, по которой ходили загруженные пиломатериалами вагоны. Их каждый день тщательно проверяли, пытаясь среди неплотно пригнанных досок и бруса найти приготовившегося совершить побег уголовника. Только за последний год, пока Ишак начал мотать свой срок, семь раз «вэвэшники» пресекали попытки побега. За каждого обнаруженного зэка солдат получал десятидневный отпуск, так что ребята смотрели в оба. Единственная уловка, к которой еще ни разу за последние годы не прибегали зэки, – выехать за пределы ИТК в одном из вагонов, заполненных древесной стружкой и опилками. Они просто побаивались соваться в эти злополучные вагоны, дело в том, что когда состав проходил участок досмотра и очередь доходила до «сыпучки», то стоящие на металлических лесах солдаты проверяли наличие в грузе посторонних предметов острыми длинными пиками. К тому же дышать в куче опилок и стружки было практически невозможно.
На зоне поговаривали, что лет семь-восемь назад один из «пятнадцатилетников» решил таким образом попытать счастья, но сначала, пока ждал отправления состава, чуть не задохнулся, хоть и дышал через выведенный наружу резиновый шланг, но в него случайно попала щепка. А потом старого вора несколько раз проткнули железными пиками. Впрочем, возможно, это был лишь обычный тюремный треп. Поскольку были и другие удачные случаи побега, например у того же Савелия Говоркова по кличке Бешеный.
Ишаку же, по специальному указанию питерского гостя, все должны были устроить в лучшем виде. Дыхание на протяжении пяти часов обеспечит компактный американский военный акваланг, который Кирилленко передаст Ишкевичу вместе с комплектом цивильной одежды под видом посылки. А проверка острыми щупами в эту смену будет просто отменена. А чтобы избежать неудобств с опилками, в этом вагоне будет «забыт» деревянный ящик из-под стекла. Кирилленко также обещал заранее позаботиться, чтобы состав выпустили за колючку по возможности без задержек, так что мучиться придется недолго.
На следующий день после смены Ишак, захватив спрятанный в цеху противогаз, незаметно пробрался к железнодорожному пандусу и, оглядевшись, недолго думая, перемахнул через борт в наполовину заполненный опилками вагон для сыпучих грузов. В углу вагона под опилками Николай действительно обнаружил довольно просторный ящик, в котором ему и предстояло путешествовать на волю. Все шло так, как и обещал мент. Закрыв глаза, Ишак часа два неподвижно лежал в ящике, пока вагон засыпали опилками. Затем к нему прицепили еще семнадцать вагонов с грузом; как это обычно и бывало, процесс отправки затянулся еще на лишних два часа. Затем еще полчаса солдаты проводили наружный досмотр. Кислород в баллоне заканчивался, и Ишак начинал нервничать, чувствуя, что состав еле тащится по территории зоны, вместо того чтобы набирать ход уже за ее пределами. Он пробовал дышать с перерывами, но все было зря – баллон пустел со страшной скоростью, кислорода уже стало не хватать, отчего дыхание становилось все более частым.
Досмотр закончился минут пятнадцать назад, это зэк определил без труда. Поезд же, проехав зону контроля, остановился перед самыми воротами и никак не хотел трогаться. У лежащего на боку в тесном ящике Ишкевича начала кружиться голова, появилось желание сорвать с себя маску и вдохнуть полной грудью. Когда кислород явно подошел к концу, зэк не выдержал, поддал спиной крышку, с трудом вылез из ящика и, точно во сне, принялся шарить по металлической стенке вагона, стараясь нащупать скобы ступенек и выбраться на воздух. Он уже не замечал, как грохнули колеса вагонов, как сжатый воздух со свистом вырвался из шлангов, отпуская тормозные колодки, как товарняк нехотя тронулся с места и начал набирать скорость.
«Быстрее… наверх… воздух!.. воздух!!!» Ишак наконец-то нащупал ступени, вцепился в них судорожной хваткой и, пробираясь сквозь гору опилок, царапающих, режущих, колючих, устремился вверх, на свежий северный ветер, такой желанный и пока недоступный. Он уже проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру с пидором-полковником. Наконец, собравшись с силами, рванулся вверх и почувствовал, как ветер обдает его макушку ночной прохладой. Свежий воздух ворвался в легкие…
Как выброшенная на пустынный берег рыба, глотал он широко раскрытым ртом холодный ветер, не открывая глаз до тех пор, пока живительный кислород не проник в каждую клеточку его организма. Только тогда он открыл глаза. И с борта вагона увидел зону. Последняя платформа товарняка только что миновала ворота, и в сторону локомотива пялились несколько пар настороженных глаз. Контролеры! Несмотря на то что вокруг было темно, Николай не на шутку перепугался. А вдруг зоркие солдафоны заметили его вынырнувшую из опилок бритую голову?
Ишак пригнулся, прижался спиной к холодной стенке вагона и приготовился услышать автоматную очередь и увидеть яркие нити трассеров. Но колеса состава все так же ровно стучали в ночной тишине.
Вскоре зона скрылась из виду, а со всех сторон железнодорожное полотно обступили высокие мохнатые ели. В этот миг сбежавший из ИТК наконец-то почувствовал запах свободы. Он сорвал с лица кислородную маску, снял со спины ставший уже ненужным акваланг.
Через четыре часа товарняк сбавит скорость возле рабочего поселка, поднимаясь в гору. Там нужно спрыгнуть под откос, постаравшись не переломать кости, затем, переодевшись и закопав акваланг с зэковской одеждой, добраться до поселка, где возле церкви его будет ждать человек на синем «Москвиче». От него получить документы, деньги и отправляться на поиски бригадира. После того как Кирилленко сообщил, что Бармаш лег на дно, Ишак сразу догадался, что его нужно искать скорее всего на Урале в Орске, в банде Лехи Ликвидатора. Это было единственное место во всей России, где Бармаш без проблем мог вписаться в коллектив, найти родственную по духу среду и быть принятым с распростертыми объятиями своим лучшим корешем и его подельниками. Николай улыбнулся, застегнул пуговицы на робе, еще раз посмотрел назад, словно желая убедиться в отсутствии «хвоста», и в блаженном изнеможении растянулся на горе опилок. Над ним, как в калейдоскопе, проносились кроны могучих деревьев и сверкали тысячи высыпавших на черном небесном куполе ярких звезд. Некоторые из них время от времени срывались с небосклона и стремительно падали вниз, и каждый раз при этом Ишкевич старался успеть загадать свое самое заветное желание, о котором он еще никогда и никому не рассказывал. Он вдыхал пьянящий воздух свободы и думал: «Вот уж хер тебе, полковник! Плохо ты меня знаешь. Никогда Колька Ишак не продавался поганым ментам и не продавал своих пацанов. Да пусть хоть сто лет тюряги будут шить твои поганые следаки! Мне моя зэковская доля дороже любых твоих вонючих подачек. Да и смерти Ишак никогда не боялся. Лишь бы воровское братство не осудило».
