– Ну, и каково будет ваше предложение, Николай? – генеральный откинулся на спинку высокого антикварного стула и с интересом посмотрел на Маркелова.
– Двадцать процентов фонду и пять – лично мне, без всяких документов и прочей чепухи, – задрожавшим от умело сыгранного азарта голосом выпалил Маркелов, и его глаза стали лихорадочно перебегать с Лесковича на Решетова, с Решетова – на Феоктистова.
– Ну, хорошо, – произнес Лескович после продолжительной паузы, в течение которой Маркелов даже слышал ход своих наручных часов. – Десять процентов остается фонду плюс три процента лично для вас. Устраивает?
Бесцветные глаза выжидательно уставились на Николая.
– Нет! – резко отрубил Маркелов. – Минимум пятнадцать и пять. Это мое последнее слово. Иначе я… ухожу!
Последние слова Маркелов умышленно произнес не слишком твердо, чтобы сидевшие рядом «партнеры» решили, что он почти сломался, и бросили бы жадному до денег калеке последнюю кость, после которой он упадет на колени, поцелует шнурки своих благодетелей и согласится быть их вечным рабом. Тем более что уйти просто так, не подписав документы, Маркелову все равно не позволят.
– Ну, что же… – недовольно поморщившись, произнес Лескович. – Только из чувства симпатии к вам лично, Николай Романович, я предлагаю… – Маркелов краем глаза заметил, как глумливо изогнулись уголки губ юриста и «ответственного за внутрироссийские дела» Феоктистова. Смейтесь, смейтесь! Хорошо смеется тот, кто стреляет первым! – …Я предлагаю десять процентов фонду и пять – лично вам.
Давая понять, что торг закончен, Лескович повернулся к юристу и приказал:
– Валерий Данилович, порви эти бумажки и организуй нам по-быстренькому новый вариант договора. Внизу есть компьютер и принтер. Дело пяти минут! А мы с господином Маркеловым пока перекурим…
Через четверть часа договор о сотрудничестве между фондом инвалидов афганской войны и фирмой «Фердинанд» был подписан обеими сторонами и заверен печатями. Один экземпляр остался в кейсе у Маркелова, а три остальных Лескович убрал в папку, которую положил в ящик письменного стола.
– Вот и замечательно! – Кирилл Аркадьевич произнес эти слова так, словно с его души свалился камень. – Итак, с понедельника можно вплотную приступить к первому торговому проекту, а сейчас пора немного расслабиться! Вы согласны, Николай? – в отличие от Решетова и Феоктистова, главный босс называл Маркелова по имени, тем самым словно показывая, насколько сократилось расстояние между ними. Ведь теперь они – партнеры, можно сказать – почти друзья!
– Я не против, – с готовностью согласился «афганец».
Он даже набрался нахальства подмигнуть Лесковичу, что окончательно убедило того в лояльности руководителя фонда. «Теперь он с потрохами наш», – подумал Кирилл Аркадьевич и растянул губы в улыбке.
– Ну, тогда прошу вас, господа!.. Оставим здесь все свои проблемы и приступим к водным процедурам! В сауну, все в сауну! – Лескович махнул рукой, призывая всех следовать за ним, и вышел из комнаты. Маркелов первым ринулся следом, демонстрируя острое желание поскорее оттянуться. Феоктистов и Решетов не могли не оценить такую прыть. Они тоже подумали, что однорукий ветеран теперь навсегда «их человек».
Компания спустилась на первый этаж, миновала холл, небольшую оранжерею, благоухавшую цветочными ароматами, и оказалась в уютной круглой комнате с роскошным мраморным камином, расставленными вдоль стен мягкими диванами и журчавшим прямо посередине, на мраморном возвышении, декоративным фонтаном – уменьшенной копией петергофского Самсона. Мускулистый атлет раздирал пасть льва, из которой била подсвеченная со всех сторон разноцветными лампами струя воды. Рассыпаясь в воздухе на миллионы капель, она образовывала самую настоящую радугу, только, в отличие от той, что иногда бывает после теплого летнего дождя, эта радуга никуда не исчезала. С какой бы стороны комнаты человек ни смотрел, он всегда видел переливающееся семицветие.
– Ну и красотища, честное слово! Вот это да! – тоном деревенского увальня, впервые в жизни оказавшегося в городе, произнес Маркелов. – Не хватает только девочек, исполняющих танец живота, а так – отлично!
– А вы, Николай Романович, оказывается, настоящий ценитель прекрасного! – рассмеялся Лескович. – Девочки тоже будут, но чуть позже. А сейчас предлагаю разогреться для поднятия жизненного тонуса. Пройдемте! – хозяин дома потянул на себя одну из двух выходивших в круглую комнату резных дверей, и взгляду Маркелова предстала гладь роскошного бассейна в форме капли, обложенного розовой плиткой. Идеально ровная поверхность воды сияла, подсвеченная изнутри двумя мощными галогеновыми светильниками, и по цвету напоминала шампанское. «Словно гигантская слеза…» – машинально отметил Маркелов.
– Здесь бассейн, а там… – Лескович указал на две двери, видневшиеся за бассейном, – …там парная и раздевалка. Простыни, шлепанцы и полотенца уже готовы. Вперед! – и он первым шагнул на кафельный пол и направился мимо бассейна к раздевалке. На секунду остановившись, он распахнул дверь, ведущую в сауну, тут же закрыл ее снова и повернулся к шедшим следом мужчинам.
– На термометре ровно сто градусов. Никто не боится сварить яйца вкрутую? Ха-ха!..
– Ну, вот, Коля, и закончились твои трудные дни, – сказал Маркелову Лескович, когда все уже сидели в парилке. Выпятив живот и широко расставив ноги, генеральный директор размашистыми движениями размазывал по волосатому телу обильно стекавшие ручейки пота. – Главное – выполняй то, что я буду тебе говорить, понял? Тогда и деньги немалые, и квартира хорошая, и девочки красивые – все у тебя будет… И постарайся не совершать глупостей, чтобы потом не пришлось за них расплачиваться… – мутный взгляд Лесковича уперся в глаза Маркелова. – С теми, кто имеет деньги и власть, надо дружить, Коля, иначе пропадешь.
– Понимаю, Кирилл Аркадьевич, – переборов ярость, ответил Николай. – Я все понимаю…
– Уф-ф! Вы как хотите, а я больше не могу! – не выдержал Феоктистов. Он спрыгнул с полки, распахнул дверь и грузно плюхнулся в бассейн. – Ой, хорошо!
– Пожалуй, мне тоже достаточно. Пора освежиться, – спокойно сообщил Лескович.
За ним последовали и Маркелов с Решетовым. Наплескавшись вволю, компаньоны вернулись в круглую комнату. За время их отсутствия здесь кое-что изменилось. Стоявшие возле стен диваны были сдвинуты в форме буквы «П», а между ними находился столик, на котором Маркелов увидел по меньшей мере с десяток различных холодных закусок – от ломтиков нежно-розовой лососины до соленых фисташек в стеклянной пиалке. Рядом со столиком стояла небольших размеров холодильная камера с несколькими сортами чешского пива. Верхний свет был погашен, зато зажглось разноцветное боковое освещение. В результате фонтан и фигура Самсона стали казаться Маркелову чем-то воздушным и прозрачным. Лишь убаюкивающее журчание воды говорило об обратном. Атмосфера очень напоминала зал роскошного ночного клуба, специально заказанного для закрытого мужского банкета.
– Ну, скажите мне, разве может быть после бани что-нибудь лучше ледяного пива, копченой лососины и соленых орехов? Как считаешь, Николай? – умиротворенный парилкой и водными процедурами, Лескович снисходительно похлопал волосатой рукой Маркелова по плечу, и на его губах заиграла самодовольная улыбка.
