Уж не знаю, насколько Олег и впрямь не тужил, что не танцует
принцев и корсаров, но вот насчет увиденного мира – это сущая правда. «Ритмы
молодежи» без конца мотались по гастролям. Правда, приглашали ансамбль в
основном, как тогда говорили, «страны третьего мира». Под последними
подразумевали Африку, Индию и Арабский Восток. Из двенадцати месяцев в году
восемь Олег проводил на гастролях. Северный и Южный Йемен, Египет, Марокко,
Тунис, Турция… Он даже съездил во Францию и привез мне оттуда замечательную
кофточку. Может, конечно, Олег и переживал, что не занимается «высоким»
искусством, а исполняет танцы народов СССР, может, и грыз его в душе червячок,
но внешне Гладышев выглядел замечательно, да и материальных проблем у него не
стало. Он купил кооперативную квартиру, машину, оделся, обулся… Родители его и
бабушка к тому времени умерли, так что все средства парень тратил только на
себя, любимого. Жены у Олега не было, я попыталась устроить его личное счастье
и познакомила с Нинкой Расторгуевой, вполне приличной, на мой взгляд, невестой.
Правда, она была излишне толстой, зато имела папу-адмирала и являлась
наследницей квартиры, дачи, тугой сберкнижки, картин… Всего не перечислишь.
Но любви не получилось. Более того, Нинка стала убеждать
всех знакомых, что Олег «голубой».
– Все они балетные такие, – злилась Расторгуева, – к жизни с
нормальными женщинами не приспособлены.
Услыхав в первый раз это заявление, я возмутилась и спросила:
– И почему ты сделала такой вывод?
Она скорчила гримасу:
– Ну прикинь! Мы встречались два месяца, а он не делал
никаких попыток меня… сама понимаешь, что я имею в виду. В рестораны водил, на
вернисажи, к себе на концерты звал… И все! Доведет до дома, на этаж поднимется,
подождет, пока я дверь открою, и привет! Я ему: «Зайди, Олежек, чаю попьем», –
а он головой качает: извини, мол, устал очень, спать поеду. Нет, точно гомик!
Обозвав Нинку дурой, я допросила Олега. Приятель только
пожал плечами:
– Так ведь правда я очень устаю: репетиции, концерты…
Еле-еле до дивана доползаю. И потом, ну не могу я сразу с женщиной в кровать
прыгать. Извини, мне сначала к ней привыкнуть надо.
– Ты так никогда не женишься, – ухмыльнулась я.
Олег развел руками:
– Ну не получается у меня по-другому. Может, и впрямь я
старомоден… Понимаешь, хочу жениться один раз и на всю жизнь.
Я только вздохнула. У меня самой за плечами к тому времени
имелись неудачные браки, а ведь я тоже когда-то мечтала, чтобы раз и навсегда.
Ничего, скоро Олег побежит в загс.
Но Гладышев явно не торопился. Связал себя брачными узами он
пять лет назад, уже выйдя на пенсию. Ленка сразу стала моей подругой, веселая,
неунывающая журналистка, работающая в одном из модных журналов. Уйдя из ансамбля,
Олег пристроился работать в Дом моделей, к известному московскому кутюрье
Гарику Сизову. Только не подумайте, что бывший танцор бегал по «языку»,
демонстрируя наряды. Вовсе нет. Олежка обучал моделей танцам, ставил дефиле и
вновь казался совершенно счастливым.
– Ты не поверишь! – воодушевленно объяснял он мне. – Это так
интересно! Девчонки невероятно талантливы.
Материальных проблем у него не было. Наивные советские люди,
доверявшие сберегательным кассам больше всего на свете, потеряли свои денежки в
огне перестройки. Многие мои, даже самые обеспеченные друзья мигом стали
нищими. Но Олег никогда не хранил деньги в сберкассе, впрочем, в чулке он их
тоже не держал. Гладышев вкладывал средства в золото и драгоценные камни, а еще
он оказался настолько умен, что купил дачу в элитном поселке и начал сдавать
дом. Одним словом, в тот момент, когда все обнищали, Олежка жил, как раньше, в
полной гармонии с собой и окружающим миром. Я ему частенько позванивала, у него
не было никаких проблем, и он излучал добродушие.
Ленка пришла в Дом моделей, чтобы взять у Гарика интервью.
Она много и часто писала про моду. Увидела Олега и влюбилась. Роман их
развивался стремительно. Через сорок восемь часов после знакомства они пошли в
загс и, сунув регистраторше взятку, упросили расписать их немедленно.
Когда Олег сообщил, что женился, я долго не могла прийти в
себя, а потом ехидно спросила:
– А как же принципы, не позволяющие тебе связываться с
дамой, которую ты мало знаешь?
Олежка глянул на меня большими карими глазами и без тени
улыбки ответил:
– Понимаешь, это моя женщина, я ждал ее всю жизнь.
Я только хлопала глазами. Правда, Ленка понравилась мне
сразу, а некоторое время спустя мы крепко подружились.
Аккурат через девять месяцев после похода в загс у Олега с
Ленкой родился сын Алешенька. Более сумасшедшего папаши, чем Гладышев, свет не
видывал. Все приятели долго веселились, вспоминая, как он купил месячному
ребенку мопед. А едва мальчик стал ходить, папаша начал рассуждать о
приобретении для него квартиры.
– Ох, избалует он ребенка, – шипела так и не вышедшая замуж
Нинка Расторгуева, – уголовник вырастет. И жену свою потеряет! Всю брюликами
обвесил, живого места не оставил. Нет, она точно к другому уйдет и сына
возьмет!
Расторгуевой, чей роман с Олегом так и не достиг завершающей
стадии, страстно хотелось увидеть Гладышева у разбитого корыта. Но, как назло,
у него все было прекрасно. Ленка, хоть и получала регулярно в подарок кольца,
браслеты и кулоны, совершенно не разбаловалась, а продолжала бегать на рынок за
парной говядиной, чтобы сделать мужу вкусные котлеты. В их семье никогда не
ругались и царил материальный достаток. Лешенька рос здоровым мальчиком,
некапризным, улыбчивым, покладистым. Казалось, ничто не может помешать их
счастью. Но вот случилась беда. Чуть больше года назад, 31 декабря, Ленка
позвонила мне и напряженным голосом спросила:
– Олег у тебя?
– Нет, – удивленно ответила я, – мы сейчас в ресторан
выезжаем, а что случилось?
– Ничего, – звенящим голосом ответила она, – только его до
сих пор дома нет. Он с утра поехал по делам, а в обед собирался завалиться к
вам, в Ложкино, поздравить с Новым годом. Подарки взял и исчез.
– Позвони по мобильному, – посоветовала я.
– Так все время звоню! – воскликнула она. – А он не берет!
– Может, не слышит?
– Ага, – пробормотала Лена, – может, и так!
Я посмотрела в окно. На улице разгулялась пурга, мостовая
сейчас, наверное, походит на тарелку с холодной овсяной кашей, такая же
омерзительно скользкая.
