Вторая шахта была снабжена лифтом с боковым цепным приводом и предназначалась для срочной эвакуации командного состава и, естественно, «драгоценных» боссов. Она вела прямиком в бункер и на всем маршруте подъема имела только одну остановку — как раз неподалеку от моей комнаты, чтобы в случае необходимости улепетывающие «бугры» могли прихватить с собой кое-кого из своих любимцев. Согласно инструкции, лифт сейчас должен был находиться в нижней точке шахты.
Ко всему прочему следует добавить, чТо воспользоваться аварийным выходом можно было не только изнутри, но и снаружи. В пятнадцати метрах от гранитного валуна имелся скрытый пульт управления, замаскированный под поваленное дерево. В нем, стоило лишь повернуть против часовой стрелки один из сучков, открывалась герметичная стальная дверца, под которой находилась панель с кнопками и индикатором. Сразу же загоралась красная лампочка, и на индикаторе начинался отсчет времени. Если за двадцать секунд не был введен нейтрализующий код, то при появлении на индикаторе нулевого обозначения на всей базе незамедлительно включалась тревога, и система аварийного выхода моментально блокировалась. Код был известен лишь трем людям на всей базе — Персикову, шефу лаборатории психотропных разработок Когану и мне. У каждого он был индивидуальный. Камеры же слежения за обеими шахтами работали непрерывно, и дежурный на центральном пульте видеонаблюдения мог сразу же заметить, если бы кто-то попытался подняться или спуститься по запасному выходу.
Учитывая всё это, сама мысль незаметно проникнуть и, тем более, покинуть базу представлялась совершенно безумной. И все же я надеялся, что возможно. Но только не для меня. Дело в том, что в свое время, когда мне в руки впервые попали план коммуникаций и схема расположения «узлов безопасности» — видеокамер, датчиков на передвижение, механических блокирующих средств, — я сразу обратил внимание на следующий интересный парадокс.
Сами по себе воздушные коллекторы с их вращающимися вентиляторами, не пропускающими внутрь даже дождевые капли, и электрошоковыми механизмами, установленными тремя метрами ниже шахты аварийного выхода — с камерами видеонаблюдения в кабине лифта — все они по отдельности казались неприступными. Но стоило повнимательней присмотреться ко всему этому хозяйству, и ты понимал, что не так страшен чёрт, как его малюют.
Согласно элементарным инженерным нормам подземных помещений, коими, безусловно, являлись обе шахты аварийного выхода, лифтовая и подъемная, они нуждались в принудительной вентиляции, чтобы в них не образовывались сырость и прочие разрушительные явления. И вполне естественно, что вентиляция там была. Вдувающий коллектор имел отверстие в нижней части шахты со скобами, чуть выше нижней камеры, расположенной непосредственно у входа в помещения базы, а втягивающий открывался в верхней части шахты лифта. Между двумя же шахтами, разделенными только тонкой переборкой, было ещё одно отверстие, призванное объединить воздушные пространства обеих шахт. Таким образом, вдуваемый в одну из шахт воздух проходил через смежное отверстие и втягивался уже из помещения соседней шахты.
Согласно инженерным нормам, всё выглядело безупречно. Но если думать о безопасности — полнейший прокол! Именно его я заметил, внимательно изучая схему внутренних коммуникаций базы ещё несколько лет назад. Но предпочёл оставить этот секрет у себя в голове, а не предавать гласности. Почему я так сделал, до сих пор не понимаю. Но теперь это пригодилось.
С момента въезда в туннель последней машины прошло уже двадцать две минуты. Я включил рацию и передал Соловью:
— Если что, командуй. Я буду рядом, на связи.
Через десять секунд он ответил:
— Командир, что ты ел сегодня за завтраком? Кислую капусту?
Я пообещал свернуть ему башку, и он стал более покладистым, сказал, что я могу не волноваться, все будет в лучшем виде. Если что, то свяжется со мной по рации.
Спустя три минуты я уже вводил в компьютер, блокирующий включение общей тревоги, код. Огромный гранитный валун плавно откатился в сторону. Следом за ним, в противоположном направлении отошла стальная пятидесятимиллиметровая плита, открывая шахту лифта с боковым цепным приводом, который сейчас находился где-то внизу, а также прикрытую сверху люком шахту для обычного передвижения людей вверх-вниз по железным скобам. Ею пользовались лишь раз в три месяца, когда на базе объявлялась очередная учебная тревога. Если открыть люк, то в шахте непременно зажжется свет. Поэтому я не стал этого делать.
Я положил на землю не нужный сейчас «узи», снял с пояса бухту капронового шнура, привязал один его конец к проушине вверху шахты лифта и сбросил вниз весь моток. Затем достал из кармана специальную альпинистскую застежку, пристегнул ее к шнуру, крепко обхватил обеими руками и плавно сполз вниз, повиснув над отвесным двадцатиметровым колодцем. Тут же мне в голову пришла совершенно нелепая мысль: что будет со мной, если я сорвусь и, пролетев короткие три секунды, рухну на крышу спокойно стоящего где-то внизу лифта? Мокрое место, вот что будет! Лучше об этом не думать…
Я медленно начал стравливать веревку, опускаясь все ниже и ниже к тому месту, где находилось перекрытое решеткой отверстие между двумя шахтами. Я постоянно прислушивался к гудению вентиляции и наконец ощутил, находясь в полной темноте, как мне в лицо ударил теплый воздушный поток, наполненный запахом пыли, сырости и многочисленных жилых помещений. Ещё во время последней учебной тревоги я успел заметить, что решетка, перекрывающая вентиляционное отверстие между двумя шахтами, не прикручена, что весьма усложнило бы дело, а подвешена в верхней части на петлях и свободно открывается.
Я подтянулся, толкнул ее ногами, зацепился каблуками за край отверстия и стал, извиваясь всем телом, вползать внутрь соседней шахты, одновременно пытаясь нащупать там ближайшую ко мне скобу. Наконец носок одного ботинка упёрся в железный прут. Я втиснулся в гораздо более узкую, чем соседняя, лифтовая, шахту. Держась левой рукой за спусковой карабин, быстро освободил правую, пытаясь переместить тяжесть тела вперед, но тут моя нога соскочила со скобы, и я повис, изогнувшись буквой «S», Это продолжалось какую-то секунду, но и её вполне хватило, чтобы по моей спине штормовой волной пробежал арктический холод. И всё-таки мне удалось выкарабкаться из этой ситуации, благополучно перелезть в узкую — не более полутора метров в диаметре — трубу и спуститься вниз, перебирая руками и ногами, словно верхолаз или пожарник. Наконец я снова ощутил поток пробивающегося сквозь отверстие в стене воздуха и понял, что достиг промежуточной цели.
Передо мной находился вход в замкнутую систему вентиляции базы, по которому можно было добраться практически до любого из её помещений. Ширина воздушного коллектора вполне позволяла передвигаться по нему на четвереньках или, в особенно узких местах, по-пластунски. Здесь можно было не опасаться сигнализации или видеокамер. В одном из многочисленных карманов у меня лежал фонарик-карандаш, я достал его и осветил пространство перед собой. Оставалось верить, что я не страдаю склерозом и еще помню, по какому маршруту следует двигаться извилистыми воздушными коридорами, чтобы безошибочно добраться до решетки в потолке моей комнаты.
