— Лучше поздно, чем никогда.
— Я этих людей, Мишка, вообще не понимаю.
— Каких?
— Коммерсантов с книжного рынка нашего. Бизнесменов сегодняшних. Хоть стреляй меня. Не понимаю! — Я распалился.
— Что именно тебе в них непонятно?
— Принципы жизни. Как пауки, нет, до пауков им далеко, живут, как тараканы в банке. Копошатся, гадости друг другу делают, козни строят, подставляют, кидают, обманывают, обворовывают, лгут ежедневно с утра до ночи…
— Да уж… — неопределенно протянул Майкл.
— Вот смотри. Капренко этот, к примеру. Официальный офис, куча народа на зарплате, три типографии, магазин, опт… А ведет себя, как шнырь занюханный… От кредиторов прячется, вечно перепуганный, к телефону подходить боится, мысли только об одном — кого бы как покруче объегорить и самому при этом крайним не остаться. От родственников отказывается, друзей и близко нет. Работники его презирают, за глаза, конечно, в лицо фальшиво лебезят. Что это за жизнь?
— У каждого свой путь, — философски изрек Мишка.
— Дорога дорогой, но есть же элементарный здравый смысл. Этот твой Эдик берет на реализацию книги, реализует, а бабки, вместо того, чтобы отдать поставщику, тратит на расширение своего производства. Например, машину покупает. Это в лучшем случае. Обычно деньги у него вырывают те, кто за ним охотится не один месяц. Порочный круг. А все почему? Слово для него как помои — вылил и забыл. Пообещал, что сделает — через минуту и не вспомнит, о чем речь была…
— Ты так много о нем знаешь? — удивился Майкл.
— Было время изучить именно этот, хотя он и типичный, образ коммерсанта сегодняшнего дня. Время такое наступило. У-у-у-е-е-е-х…
— В начало девяностых вернуться бы. Тогда таким быстро объясняли жизненные правила, — мечтательно заметил Мишка, — а как он выжил вообще в те времена? Не в курсе?
— Почему не в курсе? Очень даже в курсе…
— Повезло? Проскочил?
— Нет. И не повезло, и не проскочил… Не так. Просто никому он тогда не нужен был. Пытался Капренко в те годы какое-то профессионально-техническое училище закончить. Не помню точно, какое, кажется, не удалось ему дипломированным слесарем стать. Это не особо важно…
— Хотя в какой-то мере характеризует. Даже не в какой-то… — Майкл задумчиво потер большим пальцем переносицу. — Этот факт о многом говорит. Так чем он тогда занимался, такой грамотный?
— В те времена он был обычным мешочником. Возил в сумках книги из столицы и, стоя на рынке, прямо с земли их продавал. Ныкался, как крыса, при любом появлении мента или братка.
— Завидное постоянство в этом вопросе наработал.
— Что есть, то есть. По этой теме было у него с самого начала три компаньона. Всех их он умудрялся обманывать…
— Даже тогда? На что он их мог обмануть? На сигареты?
— Тогда на копейки, позже на рубли, теперь на тысячи, а кого и на десятки тысяч. Дело не в количестве — в принципиальном подходе к делу. Трусость и подлость — они рука об руку идут. Нет у этого человека ни чести, ни совести, ни морали, ни элементарной порядочности…
— Зол ты на него, Скиф, как я погляжу.
— Даже очень.
— Чего так?
— Я его два года назад от смерти спас. — Я повертел в руках пустую рюмку. — И теперь понятно, что совершенно напрасно.
— Ты? Его? От смерти? Первый раз слышу. — Мишка плеснул по рюмкам коньяка. — Давно не пили. Будем.
— Будем. — Я поморщился, выпив свою порцию. — Как ты там говорил: «Засосало само собой»?
— Угу. — Челюсти Мишки усердно перемалывали лимон.
— Вот и со мной примерно так получилось. Не заметил, как заступил за черту и влез не туда, куда надо… Было дело, долго рассказывать. Ни к чему сейчас. И так я слишком увлекся этими психологическими зарисовками. Удивил ты меня, вот и понесло. Извини. У тебя-то что с ним?
— Нет уж, Скиф. Рассказывай сначала ты. Все по порядку. Будем соблюдать хронологию…
— Это зачем? Ничего поучительного в этой истории нет. Обычная тема о черной неблагодарности коммерческого скота. Который то стащит кусок мяса и, громко чавкая, сожрет его, давясь, в углу, то, трусливо виляя хвостом, исподтишка укусит руку, которая его одаривает…
— Для общего развития. После твоего рассказа, может, что умное мне в голову придет, а может, я вообще по другому пути решения этого птичьего вопроса пойду.
— История длинная. Как бы покороче изложить, — задумался я. — Точно тебе это надо?
— Конечно. В чем вопрос.
— Хочется послушать, как я наступил на грабли?
— Так я на те же…
— Раз хочешь… Тогда слушай. — Я закурил сигарету и, прихватив пепельницу, перекочевал на диван:
— Было это два года назад. Как сейчас помню: зима, холодно, как раз под Новый Год. Числа двадцать седьмого или двадцать восьмого декабря. Наш бригадный бухгалтер Сеня…
— Тот самый Сеня? Наш Алексей Сенцов? Бухгалтер? — не удержался и перебил меня Мишка. — Он до сих пор с тобой?
— Наш бухгалтер Сеня. Тот самый. Что тебя удивляет? С нами. — Последнее слово я выделил характерной интонацией. — Продолжать?
— Да, да. Извини. Вырвалось. Триста лет Сеню не видел.
— Алексей неоднократно мне говорил, что надо сворачивать все наши совместные дела с издательством «Павлин», что директор там нечистоплотный, обсчитывает нас ежемесячно безбожно, выплаты оттягивает до последнего и ведет себя, одним словом омерзительно.
— Очень на Капренко похоже.
— А я, такой глупый, на авторитет свой понадеялся. Пару раз позвонил, поговорил с этим делягой. По-хорошему. Потом подъехал, познакомился. Переговорил лично. Показалось, что человек осознал свои ошибки и заблуждения и теперь перестроится и будет вести себя, как подобает чистоплотному коммерсанту.
— Как же, — вставил Майкл.
— Совершенно верно. Я ошибся. Под Новый год Сеня мне снова жалуется, что из-за этого долбанного Капренко не может свести баланс. Давно прошли все оговоренные сроки, а обещанных денег так и нет. Отчетный период заканчивается — ждать дальше некуда. Со всеми остальными нашими кредиторами полный ажур, задержка только за «Павлином». Я накручиваю его номер…
— В течение трех дней, — прокомментировал Мишка.
— Двух суток. Ежечасно, — поправил я. — Мобилка не отвечает. В офисе его тоже нет. Кто бы ни снял трубку, отвечает, что начальник в командировке. Где — неизвестно. Когда вернется — неизвестно. Полное неведение. И связаться с ним никто не может.
— Знакомая история.
— Начинаю нервничать. Размышлять о силовых акциях. Не пацан же я, в конце концов — бегать за каким-то барыгой. На третий день он как почувствовал не сулящий ему ничего хорошего ход моих мыслей, ответил по мобильному телефону. Сразу начал лечить, что у него дикие проблемы, жуткая занятость и тяжелый жизненный период. А вообще, сидит в офисе и занимается своими делами. Я особенно его жалобы слушать не стал, пообещал незамедлительно подъехать для беседы и мешкать, понятно, с этим не стал. Прыг в машину и через двадцать минут уже был в офисе-складе «Павлина».
