— Может, подсказал кто?
— Вот я тоже об этом сразу подумал. Когда узнал о результатах экспертизы транспортного средства, принадлежащего Кивалову, подозрение превратилось в уверенность…
— Что с ним?
— В баке, кроме бензина, килограмм сахара.
— Ух, ты… Карбюратору звиздец.
— И это притом, что для вывода его из строя вполне хватит полкило, даже меньше…
— Очень кому‑то не хотелось, чтоб журналист поехал на дачу своим ходом, — задумчиво проговорил капитан и, спохватившись, добавил: — А может, все‑таки пацаны баловались? Или там, сосед зло за какие‑то склоки, таким образом, согнал? Бытовая версия тоже может иметь место…
— У него есть злопыхатели и помимо соседа, — перебил Серегина полковник. — Его последние публикации против интересов определенной депутатской группы довольно жесткие. К тому же там проскакивают довольно неудобные для этих джентльменов циферки и фактики. А ты знаешь, как ведут себя наши народные избранники, когда задевают их кусок пирога…
— Знаю, — понурил голову, предчувствуя следующую фразу, капитан.
— В общем, делом Кивалова будете заниматься вы с Карповым. — Полковник Смирнов бросил на стол для заседаний папку с документами. ― Ознакамливайтесь. Там нарыто немало интересных фактов.
— Я так и знал.
— Это хорошо. Интуиция вещь необходимая.
— Петрович, да у нас и так работы непочатый край, — попробовал возразить капитан, останавливая ладонью скользящую по поверхности стола папку.
— Отложите. Или закончите во внеурочное время, — безаппеляционно перебил его полковник.
— Это как? Вместо сна?
— А вы что, еще и спите?
— Бывает.
— В вашем возрасте и при ваших званиях это роскошь непозволительная! — На лице полковника родилась и тут же погасла улыбка. — Я просмотрел список дел, над которыми вы сейчас работаете…
— И что? — в глазах капитана мелькнул огонек надежды.
— Все они могут потерпеть… пару дней… не больше, конечно.
— Петрович, это шутка? За два дня раскрыть заказное убийство… Это разве серьезный разговор?
— То есть ты уже согласен с тем, что Кивалова забили до смерти по заказу? А как же бытовуха? Грабеж?
— Разве с вами можно не согласиться? Будем отрабатывать все версии. Но этой уделим повышенное внимание, — с кислой миной ответил Серегин, встал и сунул папку с делом журналиста Кивалова под мышку.
— Два не два, но поторопиться надо. Попробуйте уложиться за сорок восемь часов. И должен быть конкретный результат. Исполнитель, заказчик, посредники, если есть таковые… Делом этим уже занимается Генеральная прокуратура…
— Еще лучше, — проворчал капитан.
— Капитан, разговорчики!
— Виноват, — непроизвольно вытянулся Серегин.
— Координировать действия со следственной группой прокуратуры, конечно, придется.
— Так точно.
— Не ершись. Координация координацией, но вам никто не запрещает действовать самостоятельно. На определенных стадиях следствия…
— Понял, — весело отозвался капитан, щелкнув каблуками. — Разрешите идти, приступать к выполнению задания?
— Иди, работай, — проворчал полковник, а когда за подчиненным закрылась дверь, добавил: — Где вы все этому арлекинству научились? У Тихона, раздолбая, что ли?
Никита сидел за своим столом и высунув кончик языка, старательно перерисовывал на отдельный лист ватмана более крупным масштабом план квартиры из последнего дела о вооруженном ограблении квартиры знаменитого столичного ювелира.
— Смотри, Виктор, что у нас получается, — поднял он глаза на вошедшего капитана. — Если верить словам свидетеля Игнатьева, то мебель после налета должна стоять вот так.
— И что? — Серегин равнодушно посмотрел на чертежи, над которыми корпел лейтенант.
— Как это что? Диван развернут сюда, кресло перевернуто и лежит на левом боку, стол…
— Ну, это я вижу. Что из этого следует?
— А то, что Игнатьев врет. Его показания противоречат очевидным вещам, — довольно потер руки Карпов. — А из этого следует, что его нужно привести сюда и поговорить с ним по душам. Так сказать, воззвать к гражданской сознательности.
— И чувства добрые он лампой пробуждал, — усмехнулся Серегин, сел в кресло, положил перед собой папку, полученную у полковника Смирнова, и потянулся за сигаретами и зажигалкой.
— Витя, я не понял. Что за скепсис? — Никита был готов обидеться. — Я тут изобличил, фактически, лжесвидетеля…
— Умница.
— Ну, знаешь ли…
— А скажите мне, лейтенант Карпов, — Серегин игнорировал тон напарника, — какое ваше мнение по поводу смерти журналиста Кивалова? Что там произошло с этим бойким пером современности?
— Этого неудачного дачника, что в лесу «замочили»?
— Именно его, того самого. И по возможности изложите свои мысли без бандитского сленга.
— А что тут собственно… — Карпов настороженно мазнул взглядом по глумливой физиономии капитана, потер испачканными грифелем пальцами нос, оставив серую полосу на переносице, взял сигарету, клацнул зажигалкой. — Группа несовершеннолетних в состоянии сильного алкогольного или наркотического опьянения совершила хулиганское нападение с целью завладеть личным имуществом потерпевшего. Гражданин Кивалов от полученных телесных повреждений скончался. По факту заведено уголовное дело. Следственной бригадой проводятся, по всей вероятности, оперативные мероприятия по задержанию лиц, причастных к этому делу.
— Красиво излагаешь. Молодец. — Серегин, улыбаясь, неторопливо посасывал сигарету.
— Витя, что за фигня? Ну, мочканули мужика в безлюдном месте, забрали бабки, раздели, разули. История в наше время ни такая уж и редкая. А он возьми, к тому же, и окажись известным журналистом. Эти все его сотоварищи тут же дикий шум в газетах подняли. — Взорвался, находящийся относительно передачи дела в неведении, Никита. — Нам то, что до этого? Мы будем, в конце концов, чем‑нибудь заниматься?
— Будем. Обязательно будем.
— Если тебе мои выводы по поводу лжесвидетельства Игнатьева не нравятся, так прямо и скажи! — Никита раздраженно стряхнул наросший на сигарете столбик пепла мимо пепельницы. — Только обоснуй.
— Кто тебе сказал, что они мне не нравятся? — Серегин продолжал улыбаться. Только теперь Карпов заметил в его улыбке, помимо иронии, еще и усталость, и раздумье, и отрешенность, и легкую грусть.
— Виктор, — уже спокойно позвал напарника Никита, — ты не заболел? О чем сейчас размышляешь?
— О Кивалове, — отозвался капитан. — О журналисте Михаиле Кивалове. Вернее, об обстоятельствах его смерти.
