– Вот бы так устроиться, – с откровенной завистью
воскликнула Олеся, – небось Настя за один день всю работу сделает, а потом
валяется пузом вверх на пляже.
– И она мать ни в какие клиники раньше не сдавала, –
подвела итог Таня, – Люся сама великолепно жила. Никаких особых заморочек
у нее не было.
– И болезни мы не замечали, – сообщила Олеся, – ну
заговаривалась иногда. Вот недавно она села с нами и про какие-то полмиллиона
баксов заговорила. Вроде их то ли украли у нее, то ли отняли. Мы так толком и
не поняли.
В этот момент из подъезда вышла пара: молодая, хорошо одетая
женщина и мужчина лет шестидесяти в дорогом льняном костюме. Увидев сплетниц,
дама, ухватив своего кавалера за рукав, поволокла его на крейсерской скорости
за угол. Таня и Олеся сразу же стали обсуждать увиденное.
– Во! Теперь все ясно!
– Муж на отдых укатил, а она с любовником!
– Да уж!
– Вот откуда ее прикиды!
Воспользовавшись тем, что гарпии занялись обсасыванием
косточек незнакомой девушки, я встала и нырнула в подъезд. Значит, Настя
неожиданно отправила Люсю в больницу, психиатрическую. В таких заведениях, как
правило, замечательная охрана. Бедной Людмиле Сергеевне нечего и думать о том,
чтобы сбежать оттуда. И желание поместить мать почти что в тюрьму возникло у
Насти после моего вчерашнего визита. Однако она шустрая девица, за одно утро
решила проблему. Или я ошибаюсь? Может, «акция» готовилась давно? Помнится, во
время нашего разговора Настя упомянула подругу матери, некую Нинель Иосифовну,
живущую на седьмом этаже. Мне следует расспросить сначала даму, а потом уже
делать выводы.
Нинель Иосифовна мирно переваривала очередное «мыло». Когда
она, без всяких вопросов, распахнула дверь, я услышала громкий диалог:
– Педро, клянусь, он наш сын.
– Ты обманывала меня сотни раз!
– Поверь, Педро!
– Прощай, Розалия.
Следом раздались истерические рыдания.
– Что-то вы сегодня рано! – громовым голосом протрубила
Нинель Иосифовна. – Обычно после шести приходите.
Я не успела удивиться, как хозяйка втолкнула меня в комнату
и, сев к столу, стала закатывать рукав блузки.
– Ну, – гремела она, – что же вы замерли? Опять
новенькая! О чем ваш главный врач думает? Каждый день другая приходит.
– Я не медсестра.
– Дорогуша, вынимайте аппарат.
– Не работаю в поликлинике.
– Еще мне укол надо сделать.
– Педро, прости, прости, прости… и… и… и.
– Проклинаю тебя, обманщица!
– Ну, меряйте же давление, – завопила Нинель Иосифовна,
перекрывая диалог в телевизоре; она явно не расслышала ни одного сказанного
мною слова.
– Педро! Не уходи… и… и… и!
У меня от шума закружилась голова. Увидев на столе пульт от
телевизора, я нажала на красную кнопку. Наступила блаженная тишина.
– Вы забыли тонометр? – совершенно нормальным голосом
осведомилась Нинель Иосифовна.
Я быстро объяснила ей цель своего визита. Пожилая дама
засмеялась и опустила рукав.
– Давление скачет как бешеное, вот мне и прописали уколы, а
в поликлинике творится невесть что! Ни разу одна и та же сестра дважды не
появилась. Вы уж извините.
– Это вы простите меня, ворвалась без приглашения, но я
никак не могу дозвониться до Люси, вот, забеспокоилась, приехала и лишь сильней
разволновалась. Дома никого нет. Ну, Настя, предположим, за растениями укатила,
а Люся-то куда подевалась? С ней все в порядке? Она мне сказала, что вы
дружите.
Нинель Иосифовна поправила аккуратную прическу.
– Общаемся по-соседски. Я одна живу, поговорить не с кем.
Люся тоже, хоть и при дочери, да сама по себе. Настя не слишком заботлива. Нет,
не подумайте чего плохого, она мать содержит: кормит, поит, одевает.
Некоторые-то детки своих родителей вон выгнали, живите, мол, как хотите, на
пенсию, у самих денег нет. Настя не из таких, но вот общаться с мамой ей
некогда, все по заграницам разъезжает. Правда, Люся в последнее время немного
странной стала: заговаривается, истории дикие рассказывает.
– Про свадьбу Насти и миллиардера? – улыбнулась я.
– Нет, – удивленно покачала головой Нинель
Иосифовна, – такую я не слыхивала. Мне она другую преподнесла. Просто
бредовую, про потерянные полмиллиона долларов. Старость – не радость. К
сожалению, возраст бьет в первую очередь по голове. В быту Люся казалась
нормальной, а вот в остальном… Ее на этой истории просто заклинило,
рассказывала ее постоянно, каждый раз с новыми подробностями.
– Может, это правда? – тихо спросила я. – Люся всю
жизнь хранила в себе страшную тайну, ну а к старости потеряла бдительность и
принялась болтать о потерянном состоянии.
– Милая моя, – усмехнулась Нинель Иосифовна, –
Люся и Настя переехали в этот дом на моих глазах, ну… не припомню когда. Живут
они тут не с самого начала. Так вот, мебель у них скромная, ничего с момента
вселения нового не купили, одежда самая простая, продукты покупают без изысков.
Уж поверьте мне, какое там богатство!
– Ну, насколько я поняла, злополучные доллары пропали, вроде
их сожгли.
– А мне Люся сообщила, что узнала правду, – засмеялась
Нинель Иосифовна, – вроде деньги нашлись, их припрятали на даче, то ли в
доме, то ли в саду зарыли. Надо было ехать их искать. Только Люся боялась. Дом
Леонардо продали.
– Ничего не понимаю, – подскочила я.
Нинель Иосифовна улыбнулась:
– Я тоже.
– Что же она говорила?
– Ерунду. Якобы у ее мужа был великий талант и он на продаже
своих картин заработал кучу денег, больше полумиллиона долларов. Я-то сразу
поняла, что Люся заговаривается. Ну разве возможно за мазню получить бешеные
деньги? Вон у метро художники стоят, вполне симпатичную картинку рублей за
триста отдают.
– За полотна Ренуара сейчас платят миллионы в валюте…
