Потом ты ушел из Института, стал заниматься коммерцией, и все твои друзья ушли тоже, а я так и осталась в лаборатории, занимаясь неизвестно чем. И я стала стареть.
Однажды я встретила тебя на улице, ты был в большой компании, вы все смеялись и собирались рассаживаться по стоявшим у тротуара машинам, а я шла мимо с двумя тяжелыми сумками и увидела тебя, а ты меня даже не заметил.
Тем вечером я впервые рассказала про все Славке.
Я знаю, что ты давно уже живешь один. Мир тесен, и у нас намного больше общих знакомых, чем можно было бы ожидать. И развелся ты вовсе не из-за меня, а из-за кого-то другого, я знаю даже, из-за кого, только там все равно ничего не получилось, но и это уже не имеет значения. Наша жизнь давно сделана, а если и не сделана — все равно поздно.
Помнишь Нескучный сад?
Хорошо, что у нас это было…
Разборка
Срочно вызванный в клуб Сысоев долго не мог понять, что происходит. Откуда взялся улетевший сразу же после похорон Платон, и почему сменили охрану, и почему с ним так разговаривают, и откуда он может знать про какой-то Первый Народный банк. Но серьезность ситуации стала понятной ему с первых же секунд.
— У тебя с Первым Народным есть отношения? — в четвертый раз спрашивал Платон, черкая красным карандашом по бумаге.
— Я это название только здесь и услышал, — в четвертый раз отвечал Виктор. — Ты можешь объяснить, в чем дело?
— Так, — сказал Платон, переглянувшись с Ларри. — Только здесь, значит, только здесь. Оставим это. Ты посиди пока вон там. Нам переговорить надо.
— Не могу в это поверить, — категорично заявил Платон, когда за Виктором закрылась дверь. — Не могу. Чтобы Витька украл деньги…
Ларри пожал плечами.
— Я тоже не могу. Нам ведь всего-то и нужно узнать, с какого хрена на этом договоре появилась его виза. А он говорит, что про Первый Народный банк никогда не слышал. Вот ведь что странно. Почему ты не хочешь спросить у него прямо?
— Что спрашивать? Подпись точно его. Как он может ничего не знать про этот банк? Значит — врет. Но почему? Почему? Ты можешь объяснить?
Странно все как-то складывалось. Непонятный договор с неизвестным банком, необъяснимо засекреченный, хранящийся отдельно в личном сейфе Кирсанова.
Договор, почему-то завизированный Сысоевым, который тем не менее клянется, что никогда про этот банк не слышал. Взрыв у Гольдина. Взрыв, произошедший в тот самый момент, когда приехали за копиями платежек — единственным набором документов, точно фиксирующим движение всех денежных средств. Вовремя предотвращенная попытка устроить бойню на кладбище. Кто-то начал крупную игру, но логика ходов не угадывалась.
Ларри задумался и через несколько минут сказал:
— Давай просчитаем. Мы Сысоеву договор не показывали. Он не знает, что оригинал у нас. Забыли про все, про все отношения… Одно из двух. Либо он сыграл против нас и убежден, что мы до этого договора не добрались. Либо он вправду ничего не знает. Взял и подмахнул случайно. Что мы теряем, если покажем ему его подпись?
— Ничего не теряем, — уверенно ответил Платон. — Но ничего и не приобретаем. Ну ткнем мы ему в нос его подпись. Дальше что? Он тебе так и будет твердить, что не помнит, как подписывал. При любом раскладе. Согласен со мной?
Единственное, чего мы добьемся, — ему немедленно станет известно, что мы напали на след. Если, конечно, Сысоев работает против нас. Мы можем так рисковать?
— Думаю, что можем, — промурлыкал Ларри, поигрывая зажигалкой. — Смотри. Мы считаем, что весь сыр-бор из-за этих трех миллионов. Кто-то решил их хапнуть через Первый Народный банк. Про то, что договор хоть где-нибудь да лежит, этому кому-то прекрасно известно. Значит, рано или поздно мы должны выйти на договор, весь вопрос только во времени. Почему-то время очень важно, отсюда взрыв в банке. Далее. Почему хлопнули Кирсанова? Я так полагаю, хлопнули его не потому, что у него в сейфе договор лежал. Если бы этот текст был так важен, офис взяли бы штурмом. Я все-таки думаю, что Петю застрелили, потому что только он знал, с кем договаривался. И если это так, а Сысоев все еще жив, то он и вправду может быть ни при чем. Ведь про то, что на договоре его виза, знаем только мы с тобой. Судя по всему, те, кто грохнул Кирсанова, о Сысоеве и понятия не имеют.
— Ну конечно, — завелся Платон. — А тебе ничего другого в голову не приходит? Что, если именно Сысоев все это и устроил? Что, если именно он подставил Петьку? Тогда как?
— И тогда так же. Во-первых, после этого в Москве не отсиживаются, а летят куда-нибудь в теплую страну с пересадкой в Душанбе и делят там денежки.
Во-вторых же, если Сысоев, как ты говоришь, все устроил, то он прекрасно должен помнить, чьи подписи стоят на договоре. И когда ты спрашиваешь у него про этот чертов Народный банк, он уже понимает, о чем речь. Так что, показав ему текст, мы в любом случае ничего не теряем. А узнать что-нибудь, если, конечно, Сысоев здесь ни при чем, можем вполне.
Рассуждения Ларри звучали убедительно и весомо. Через минуту Виктор снова сидел в кабинете Платона. Он с трудом припомнил, как Петя отловил его в коридоре, затащил к себе в кабинет и попросил посмотреть договор на покупку векселя какого-то банка. Как Петя заглядывал ему в глаза, рассказывая про полную невозможность работать с Марком Цейтлиным, как нахваливал его аналитические способности и осведомленность в финансовых вопросах, как предлагал должности в СНК. Впрочем, об этом Виктор умолчал, как и о том, что впоследствии Петя его элементарно кинул, свернул всяческое общение и к обсуждению совместной работы в СНК больше не возвращался. Говорить об этом Сысоеву не хотелось просто из гордости.
— Ты про этот банк что-нибудь знаешь? — в очередной раз устало спросил Платон.
— Сколько можно! — не удержавшись, вспылил Виктор. — Я названия банка вообще не видел! Петя попросил меня проверить условия, все ли нормально по процентам…
— Ну и как? — прошелестел из угла Ларри. — По процентам нормально?
— Что-то там было… — Виктор потер лоб. — Мне показалось, многовато для обычной сделки… Не помню. Дай посмотреть.
Платон протянул Виктору ксерокопию договора. Тот открыл завизированную им последнюю страницу, взял карандаш и стал писать на полях цифры.
— Действительно много, — подвел он итог через несколько минут. — Вексель покупался на два месяца. А процентная ставка как на год.
— Ты ему про это сказал?
— Не помню. По-моему, нет. Я просто сказал, что много получается.
— А Петр что?
— Обрадовался. Сказал, что это очень здорово.
Платон и Ларри переглянулись.
— Витя, неужели у тебя не появилось никаких подозрений? — стараясь подбирать слова, аккуратно спросил Платон. — Ведь бесплатно ничего не бывает.
Боль в желудке, давно, казалось бы, покинувшая Сысоева, неожиданно напомнила о себе легким покалыванием и тяжестью под ложечкой. Он не вел с этим растреклятым банком никаких переговоров, не имел ни малейшего понятия, ни где он находится, ни кто им командует, он просто произвел по просьбе Кирсанова несколько простейших арифметических действий и расписался в их правильности. А теперь его делают крайним во всей этой истории. И кто! Платон и Ларри! Люди, знающие его не один десяток лет.
