Девочек взяли в последний момент, потому что Платон потребовал создать секретариат школы. «Взять с собой, немедленно загрузить работой, посадить на телефоны, вооружить пишущей машинкой, должен быть нормальный уровень, вы ни черта не понимаете, почему я должен за всех думать? Где Ларри? Ларри, займись!»
Это был его обычный стиль. Платон никогда и никуда не успевал, его невозможно было найти ни по одному телефону, на месте не сидел принципиально. Когда и как он умудрился написать кандидатскую, не понимал никто, даже самые близкие друзья. И при всем прочем в том, что называется «решением вопросов», равных Платону не было.
Вопросы всегда были многочисленны, разнообразны и никак не соотносились друг с другом даже при самом тщательном изучении. Никто, возможно, включая и самого Платона, не смог бы восстановить логическую связь таких событий, как согласие некоего А выступить оппонентом на защите кандидатской диссертации соискателя Б, восьмичасовой загул в Лефортовских банях в компании личностей из автосервиса, дарственное вручение ящика шампанского никому не известной тетке из Центросоюза, перенос семинара по матметодам с четверга, скажем, на будущий понедельник и так далее. Да, впрочем, такой связи могло и не быть. Просто в результате всех этих событий создавалось некое переплетение интересов, которое могло долго существовать в дремлющем состоянии, но зато в нужный момент, когда возникала более или менее серьезная проблема, тут же подключались разбирающиеся в этой проблеме люди, начинали работать рычаги, проворачивались какие-то колесики, и проблема получала неожиданное и изящное решение.
Платон был гением. При всей его безалаберности и разгильдяйстве он безошибочно ощущал потребность в том или ином контакте, никогда не прибегал к лобовым методам и всегда мог с удивительной скоростью превратить хаотический перебор телефонных номеров в четкую последовательность действий, направленных на достижение цели.
Надо сказать, что до сих пор все школы и конференции, которые проводились этой институтской компанией, великолепно обходились без секретариата. Но к платоновским закидонам все привыкли, поэтому его неожиданный натиск был воспринят с обычной покорностью. Тем более что особых вопросов подобранные кандидатуры не вызывали. Нина вообще была из хорошей семьи, воспитанная, диссертацию не только сама написала, но и сама же напечатала. С Ленкой тоже все было ясно — печатала она не так, чтобы очень, зато любила веселую компанию и считалась своей в доску. К научному персоналу отношения не имела, числилась техником. В институте ее держали по двум причинам. Во-первых, начальник Ленки когда-то имел неосторожность закрутить с ней трехнедельный роман, который привел к тяжелому выкидышу и двум месяцам больничной койки, после чего начальник, будучи человеком порядочным, уже не мог Ленку уволить. А во-вторых, Ленка с готовностью ездила в подшефный колхоз в любое время года, на любой срок и в любом обществе. В постели она была совершенно неутомима и не только никогда и никому не отказывала, но и сама проявляла инициативу каждый раз, когда в ее личной жизни намечался вакуум.
Сережка. Начало истории
Самым старшим в компании был Сережка Терьян — ему уже исполнилось тридцать, а выглядел он на все тридцать пять. Он был профессиональным математиком, закончил сперва Новосибирский университет, а потом еще и вечерний мехмат. В институт экономики попал непонятно каким образом — по-видимому, на волне сплошной математизации экономической науки, — очень быстро защитил кандидатскую и сейчас писал уже третий вариант докторской. Первые два варианта оказались категорически непроходными, потому что шли вразрез с принятыми представлениями о том, что можно, а чего нельзя. На всех семинарах, где Сергей докладывал свои результаты, слушатели сперва единодушно восхищались красотой математических конструкций, а затем, оглядываясь на представителей традиционной политэкономии, столь же единодушно возражали против экономической интерпретации полученных результатов.
С Платоном Терьян был знаком еще со студенческих времен, но особо они сблизились после скандала, разразившегося, когда Терьян на очередном семинаре сообщил аудитории, что есть две полярно противоположные модели экономики — утилитарная, в которой максимизируется прибыль, и эгалитарная, в которой обеспечивается всеобщее равенство.
Аудитория замерла.
— В чистом виде, — продолжал Терьян, — эти модели нигде в мире не существуют. Поэтому можно говорить об утилитарной экономике с некоторой примесью эгалитарности. Так вот, данная теорема утверждает, что существует некоторое критическое состояние уровня эгалитарности и если его превысить, то в экономике начинаются необратимые процессы, приводящие либо к стагнации, либо к полному развалу.
Поскольку обсуждение происходило в свободном и демократическом режиме, вопросы начал задавать один из заведующих отделами, который одновременно руководил в парткоме идеологическим сектором. Уже после первого вопроса аудитория смекнула, куда дует ветер, лишь недогадливый Терьян все пытался вещать про специфику асимптотических процессов, однако в конце концов и до него дошло, что в данный момент имеется в виду вовсе не его диссертация, а сложившаяся в обществе атмосфера вседозволенности и досадные промахи в кадровой политике.
Друзья и сослуживцы тут же шарахнулись от Терьяна, как от прокаженного. В окружившей его пустоте запахло озоном и послышались первые раскаты грома.
Тут-то и подключился Платон, случайно узнавший о надвигающейся грозе.
Среди его приятелей нашелся человек, женатый на дочке ответственного работника ЦК, курировавшего в то время экономическую науку. Историю замяли. Терьян взял отпуск за свой счет и по его окончании вернулся в институт экономики другим человеком.
— Каждый раз я это делать не смогу, — предупредил Платон. — Хочешь заниматься математическим анализом основной движущей силы современности — валяй. Только не рассказывай никому. Сожрут и не подавятся.
Терьян оценил предупреждение по достоинству и переключился на менее рискованную проблематику.
В личной жизни он вел себя скромно. Был женат, успел обзавестись двумя дочками, в которых души не чаял. После работы всегда бежал домой, играл с девочками, а после десяти закрывался на кухне и работал до глубокой ночи. В близких друзьях, особо после злополучного семинара, числил только Платона.
Росту Терьян был среднего, больше любил молчать, чем говорить, и внешне ничем особым не отличался. Однако же девушки, натыкаясь на него на всяких новогодних вечеринках, проявляли интерес. Впрочем, про его сердечные дела никому и ничего известно не было. Сергей не любил об этом распространяться. И вообще не любил мелькать.
Влюбленный Марк
…Минутная стрелка на вокзальных часах совершила очередной прыжок, прозвучал недовольный голос толстой рыжей проводницы, лязгнуло железо.
Поехали!
Как вскоре выяснилось, компания отправилась в Ленинград все же в полном составе: Платон, не успевший добежать до своего вагона, прыгнул-таки в хвостовой, промчался через двенадцать тамбуров и, разрядив беспокойство, занял свое законное место.
