Вы наверняка не знаете, что такое комендатура Октябрьского района. Это настоящая «чёрная дыра», куда многие попадали, но мало кому удалось вернуться домой. Не вернулся и Мамед. Через день, 26 сентября, были произведены обыски в нашей квартире и в доме парализованной матери Мамеда. Забрали кандидатский диплом мужа. Ни оружия, ни наркотиков, ни заложников не нашли.
Я три дня простояла на улице у комендатуры, потому что внутрь меня не пускали. Я видела своими глазами, как подъезжают машины, как из них выбрасывают связанных мужчин, тащат по земле, бьют ногами, не стесняясь даже прохожих. На третий день вышел человек с погонами майора, поманил меня рукой и сказал, что мой муж умер.
У меня потемнело в глазах, но я не упала, не заплакала, я только спросила, когда мне выдадут его тело. Тогда этот человек ушёл, и больше я его не видела. А вечером ко мне подошёл солдат и сказал, что я могу забрать тело мужа, но за это надо заплатить пять тысяч долларов.
Я клялась детьми, что у нас нет таких денег, что никогда и не было, я умоляла солдата отдать мне мужа, хотела встать на колени, но он тоже ушёл, и больше я его не видела.
Потом приехали корреспонденты из Москвы, с ними была телекамера, и они хотели снимать коменданта, чтобы он рассказал, как в нашем городе налаживается мирная жизнь. А я всё ещё стояла у комендатуры, и автоматчик стал гнать меня, чтобы я не мешала корреспондентам и коменданту. Это был совсем простой русский парень, ещё мальчик, он даже сказал мне, что его зовут Захар Силкин. И ещё он сказал мне шёпотом, что моего мужа в комендатуре нет, что его увезли в Ханкалу в тот же день, когда задержали, и что он жив.
А ведь я уже попрощалась со своим мужем и отцом моих дочерей, когда майор сказал мне, что он умер, и когда солдат просил денег, чтобы я могла его похоронить.
Я поехала в Ханкалу.
Я не знаю, как писать дальше. Того, что я узнала в Ханкале, не выдержит никакое человеческое сердце. Там есть псарня со служебными собаками, которых превратили в людоедов. И когда я спросила, где мой муж, мне ответили спокойно — отправили на псарню.
«Отдайте мне хотя бы его кости похоронить», — попросила я.
Мне отказали.
Я уехала обратно в Грозный, пошла по соседям. Люди делились последним, и я собрала две тысячи долларов. Вернулась в Ханкалу. Но и за деньги мне не отдали то, что осталось от моего мужа. Они боялись, наверное, что когда я получу человеческие кости со следами собачьих зубов, то буду всем их показывать, кричать, что русские солдаты — палачи и убийцы, и кормят человечиной служебных псов, что это будет такое доказательство, которое я покажу журналистам, и весь мир про это узнает.
А я просто хотела похоронить мужа, чтобы он лежал рядом со своим отцом и дедом, а не гнил в безымянной яме.
Одна только надежда у меня и осталась. Что моего мужа убили до того, как закинуть на корм зверям, не признающим уже иной пищи…»
На письме отметка кремлёвской администрации, резолюция «ген. прок. — прошу отреагировать», лиловый штамп с длинной цепочкой цифр, на машинке впечатано: «т. Сидоркину», рядом рукописная строка «направлено в Главную военную прокуратуру для принятия мер», чуть ниже наискось красной шариковой ручкой — «в прокуратуру г. Грозного для принятия мер по существу заявления».
А вот это похоже на очень официальный документ. Отпечатано на лазерном принтере, с выровненными полями, заголовки — курсивом, ключевые слова — жирным шрифтом.
«…все интеллектуальные и политические силы сегодняшнего мейнстрима так или иначе олицетворяют застой, Восточная Группа — не исключение. Ничего нового не предлагают и не могут предложить народу ни СПС, ни „Яблоко“, ни окончательно окарикатурившаяся ЛДПР.
Следовательно, мы — опираясь не только на прикладной опыт и интуицию, но и на редко востребуемые уроки Истории — приходим к выводу, что только перпендикулярный, внесистемный политический проект может быть по-настоящему успешен в современной ситуации. Основные черты этого проекта:
— новая эстетика;
(Слово «новая» подчёркнуто синим карандашом, рядом три восклицательных знака.)
— новые базовые технологии апелляции к народу;
— наличие новых лиц, образующих коллективную парадигму «духовного лидера»;
— позиционирование проекта как Церкви, объединяющей и всеохватной;
— наличие ритуала и мистических зон;
— наличие работающей технологии экстремистского действия (в отличие от Восточной Группы — в правовом поле, насколько возможно).
Этот политический проект должен приоритетно апеллировать к религиозному переживанию русского человека, предполагающему:
— ощущение чуда;
— ощущение нового понимания и новых ценностей;
— ощущение святости и глубины.
В идеологии и стратегии неизбежно будет играть существенную роль русский фактор. Несмотря на утрату Восточной Группой стратегической инициативы, очевидно, что пропагандируемые ею идеи привлекательны, по оценкам социологов, для, как минимум, четверти активного электората и должны быть взяты на вооружение. Поэтому особое значение и звучание приобретают парасакральные и паранормальные технологии, в частности, использование духовных лиц с одной стороны, астрологов и ясновидящих — с другой. В период утраты политического театра, как источника сакральных переживаний, роль таких сил неизменно возрастает.
В качестве первого шага Вашему вниманию предлагается акция «Икона».
Сержант российской армии Захар Силкин был призван в ряды Вооружённых Сил весной этого года и после начала чеченской кампании отправлен в составе своей части в Чеченскую Республику где проходил службу в комендатуре Октябрьского района г. Грозного. В середине октября Захар Силкин был захвачен боевиками Магомета Тцоева и вывезен в район селения Ведено.
(Фамилия «Тцоев» подчёркнута синим, на полях вопросительный знак и надпись «проверить».)
Когда мать Захара Василиса Андреевна Силкина, проживающая в г.Серпухов Московской области, узнала, что её сын находится в плену у бандитов, она выехала в Чечню. Ей удалось установить связь с отрядом Тцоева, и ей сообщили, что её сын расстрелян.
Можно предположить, что боевики требовали от Захара Силкина принять ислам и расстреляли его, когда он отказался. Мать и отец Александр, священник церкви Явления Божьей Матери в г. Серпухове, готовы подтвердить, что несколько лет назад Захар Силкин принял крещение и был истинно верующим.
В.А. Силкина стала вести переговоры о выкупе тела сына с тем, чтобы увезти его домой и там похоронить. Ей было объявлено лично Тцоевым, что за тело надо заплатить десять тысяч долларов. Таких денег у неё не было, тогда она вернулась домой, собрала по соседям восемьсот долларов и снова приехала в Ведено.
По её словам, Тцоев сказал, что за восемьсот долларов он может отдать ей только голову сына, а остальное будет находиться у него, пока она не соберёт недостающие деньги. Она передала Тцоеву восемьсот долларов, и через час ей принесли голову Захара в полиэтиленовом пакете. В этом же пакете она привезла её домой в Серпухов и похоронила на кладбище.
